Вы сейчас скажете, что мы с Гошкой излишне жестоки, что Сэнди тоже пострадала, что ее надо понять и пожалеть… А я не согласна. Напарник правильно говорит – плохо быть бестолковой! Вот пусть Сэнди теперь поплачет, пусть испугается хорошенько, пусть прочувствует, что именно из-за ее легкомыслия ее же подруга сейчас находится между жизнью и смертью.
– Зря вы с ней так, – слабым голосом упрекнула меня Мэри. – Сэнди – хорошая девчонка.
Я сидела в небольшой, по-домашнему уютной палате, которая на больничную палату и не походила вовсе: легкие тюлевые занавески, телевизор на специальном кронштейне, прикрепленном к стене, маленький холодильник в углу и на журнальном столике шикарный букет в массивной хрустальной вазе. Кроме того, пара мягких кресел для посетителей – в одном устроилась я, в другом, придвинутом к кровати так, что она могла держать дочь за руку, Лилия Михайловна. Но кровать, на которой лежала Мэри, была стопроцентно больничной – составная железная конструкция с какими-то загадочными приспособлениями, прикрепленными к спинке. Рядом с кроватью стояли два монитора – в американских сериалах на таких экранах постоянно пульсируют, равномерно попискивая, очень красивые зеленые графики. Здесь мониторы были выключены, и шнуры от них, аккуратно скрученные, лежали на специальных подставочках. Значит, в постоянном контроле состояния Мэри уже нет необходимости – это приятная новость.
Судя по тому, как девушка выглядела вчера, я опасалась, что дела ее будут гораздо хуже. Но сегодня около полудня в офис позвонила счастливая Лилия Михайловна и сообщила, что «Мэричку можно навестить». Из ее сбивчивого, но очень эмоционального монолога можно было понять, что навестить Мэричку не просто можно, но и очень желательно.
– Вы ведь сумеете выбрать время? Мэричка очень хочет с вами познакомиться, поблагодарить… Вы ведь не откажетесь? Здесь, в больнице, порядки очень свободные, просто как в Европе – часы посещения не ограничены, и халат не нужен… Вам ведь не трудно? И я тоже очень вас прошу!
Нужно было иметь каменное сердце, чтобы ей отказать. Кроме того, мне и самой интересно было поговорить с Мэри. Я обещала Лилии Михайловне заглянуть в самое ближайшее время и, положив трубку, посмотрела на напарника:
– После работы заглянем? Лилия Михайловна говорит, что в этой больничке особых строгостей нет, можем по дороге домой завернуть ненадолго. Или сейчас сорвемся? Все равно ее показания для отчета нужны.
– Без меня. – Гошка, на мой взгляд, отреагировал излишне резко и громко. – Я в больницы по доброй воле не хожу.
– Неужели тебе не интересно на Мэри посмотреть?
– Нет. Тоже мне удовольствие, на избитую девушку любоваться.
– Лилия Михайловна сказала, что Мэричка себя уже лучше чувствует, – неуверенно возразила я.
– Чувствует она себя, может, и лучше, а выглядит наверняка кошмарно. Да что я тебе объясняю – посмотри на себя в зеркало, сама поймешь.
– Какой ты, Гошка, неделикатный, – огорчилась я, но в зеркало посмотрела. Ничего страшного, кстати, там не увидела – зря, что ли, утром почти половину тюбика тонального крема извела? Хотя, если честно, пока я не наложила достаточно толстый слой штукатурки, синяк на моей физиономии производил впечатление довольно жуткое. Собственно, и название «синяк» на данном этапе не слишком подходило. След от кулака бандита Паши уже не был синим, он сиял самыми разнообразными багрово-фиолетово-зеленовато-желтоватыми оттенками.
– Что такое деликатность? Я и слово такое впервые слышу, – ухмыльнулся напарник. – Но ты права, навестить девушку надо, пусть тоже расскажет, как все происходило. Поезжай сейчас, нет смысла до вечера ждать.
Я отправилась в больницу одна, размышляя по дороге о причинах такой нелюбви напарника к этим полезным учреждениям. Нет, я и сама стараюсь обходить больницы стороной – посещать их в качестве пациента или посетителя все равно удовольствие небольшое. Но чтобы вот так, как Гошка, отказываться даже близко подходить, даже по делу? Мелькнуло, правда, однажды в разговоре что-то на эту тему… Гошка тогда тоже сказал, что по доброй воле он порога больницы не переступит, а Кириллов съязвил, что по доброй воле, конечно, нет, а вот если принесут… Гошку от этих слов передернуло: «И не напоминай даже!»
Может, в этом и дело? Гошка был ранен и его принесли в больницу на носилках? Может, тот же Витька его и притащил? Как мало я знаю о ближайших своих друзьях! Главное, у того же Гошки спрашивать абсолютно бесполезно: в лучшем случае отшутится, а в худшем такую лекцию закатит – я пожалею, что рот открыла. Надо мне с Ниночкой договориться. Зазвать ее в гости или лучше самой напроситься. Купить торт, бутылочку вина и устроить «вечер вопросов и ответов». Ниночка разумный человек, она ко всем этим мужским тайнам относится именно так, как они того заслуживают. И не видит причины скрывать от меня события, которые произошли давным-давно.
Но я отвлеклась, я ведь начала говорить о Мэри. Выглядела девушка неважно. То есть на первый взгляд выглядела она просто удивительно хорошо, но после второго становилось ясно, что над ней поработал хороший визажист. Все лицо было покрыто слоем тонального крема (я на косметике стараюсь не экономить, но у Мэрички крем был явно лучшего качества) и заново нарисовано. Яркие аккуратные губки, тонкие стрелочки бровей, на щеках легкий, почти естественный румянец… только с глазами сделать ничего не удалось. Конечно, реснички были накрашены и тени на веках присутствовали, но опухоль сводила на нет все старания – вместо глаз у девушки были только узкие щелочки.
Хотя Мэри была очень слаба, врачи у нее, слава богу, ничего страшного не обнаружили. Сильные ушибы, ожоги и сотрясение мозга – учитывая ситуацию, можно считать, что девушка легко отделалась.
Мэри, очевидно, думала так же и на своих проблемах не сосредоточивалась. Она говорила о подруге:
– Сэнди действительно ничего плохого не хотела, и не думала даже… И встретились мы в тот день совершенно случайно, правда! Я на машине была, из института возвращалась. Смотрю, Сэнди по улице идет. Я, конечно, посигналила… мы в школе дружили, а потом разошлись как-то, но я обрадовалась, когда ее увидела, очень! Тем более что мне как раз нужно было… – Она слегка повернула голову и с виноватой улыбкой посмотрела на мать: – Мамочка, извини, но пить очень хочется.
– Компотика? – мгновенно вскочила Лилия Михайловна.
– Нет, чего-нибудь теплого, в горле немного першит. Сделай, пожалуйста, чай. Тот, с гибискусом, который ты вчера заваривала.
– Сейчас, конечно, сейчас сделаю, принесу. – Лилия Михайловна суетливо поправила Мэри одеяло и погладила ее по щеке. – Рита, вам тоже? Вы ничего не имеете против цветочного чая?
– С удовольствием составлю вам компанию, – вежливо согласилась я.
– Мам, тогда уж и булочек, – попросила Мэри.
– Очень хорошо! – обрадовалась Лилия Михайловна. – Устроим маленький чайный праздник! Знаете, Рита, в соседнем корпусе, в буфете, очень вкусные булочки продают. Вы ведь никуда не торопитесь?