– Здорово Водоносов меня обдурил, – признала я, – он хорошо изучил мой характер. Понимал, что я моментально заинтересуюсь историей про украденные ценности и смерть иностранца Майкла. Целый роман придумал: кубок, желатиновый шприц. С одной стороны, Водоносов рассчитывал на мою жадность. Мало кто откажется искать уникальные раритеты. С другой стороны, Сергей Петрович нажал на мою самую больную мозоль: естественное желание любого человека знать, кто его родители. Водоносов надеялся, что Анна к старости потеряла твердость характера, обнимет дочь и мигом выдаст ей тайну! Сергею Петровичу не пришла в голову простая мысль: если Королькова до сих пор не встретилась с Дарьей Васильевой и даже после перестройки никому ни словом не обмолвилась о том, что затеяла Светлана Барабас, значит, она абсолютно не интересуется своей дочерью. Водоносов-то не знал про родство Юры и Игоря! Сергей Петрович очень хотел, чтобы я привела его к тайнику, наверное, он бы убил меня и взял экспонаты, чтобы спасти свою внучку. Знаешь, он совершил роковую ошибку! Ему следовало рассказать мне о болезни девочки, я бы просто дала ему денег! А он! Заварил такую кашу! И ведь я сначала во все поверила! Вот только зря он тебя упомянул. Я бы не стала тебе звонить, и Равиля бы осталась жива. Постой! Сергей Петрович! Он…
– Нет, нет, – испуганно замахал руками Фима, – с ним случился инфаркт! Сердце больное, не выдержало!
– Повезло тебе, – не удержалась я, – не пришлось бывшего начальничка убирать. А ведь Афанасия поняла, что ты совсем не тот, за кого себя выдаешь! Раскусила, что Фима не простой студент! Вот почему она тебя терпеть не могла! Конфеты! Жаль, я это слишком поздно поняла. А бабуля догадалась! Мой дед Миша имел отношение к МВД, но и в КГБ, наверное, у него тоже были друзья. Может, и он жене заказы приносил? Не знаю откуда, но она знала!
– Что? – вытаращил глаза Фима.
Я вынула из сумки фото.
– Узнаешь?
– Ну коробка, – изумленно протянул Ефим.
– Ты подарил ее на Восьмое марта нам с Фасей.
– Правда? Не помню!
– Во времена нашего студенчества такие конфеты были редкостью, – напомнила я.
– Я всегда старался доставить тебе радость, – пожал плечами Фима.
– Шоколадки были упакованы в жестяную тару, – вздохнула я, – после того как они закончились, я стала хранить в ней пуговицы. Представляешь, коробушка до сих пор жива. Некоторое время назад я купила на «Горбушке» полудокументальный сериал «Подвалы Лубянки». И там, в частности, показали эту самую коробку конфет, а голос за кадром съехидничал: «Тщательно охраняя тайны и не допуская никого из посторонних в свое управление кадрами, люди из „Большого дома“ подчас совершали комичные ляпы. Сотрудники КГБ могли в своих буфетах и в заказах получать эксклюзивные продукты. Посмотрите на эту упаковку! Таких конфет в городах не было, это уникальная партия для своих, ну-ка, перевернем „Ассорти“ и что видим? Ба! На обратной стороне выдавлено изображение щита и меча. Сразу понятно, из какого ведомства угощенье! Право, смешно. И таких огрехов было много!»
Что скажешь? Откуда у бедного студента из провинции такой эксклюзив?
Ефим открыл рот, но я не дала сказать ему ни слова.
– Не надо! Теперь я понимаю, тебе конфеты для меня купил Водоносов. Фася была очень внимательна, все профессиональные игроки в карты такие. Она приметила знак и сообразила, кто Пузиков. Поэтому просила меня подальше от тебя держаться. Но Афанасия понимала, что есть крохотный шанс на то, что конфеты тебе дал кто-то из приятелей, поэтому не стала раскрывать мне правду. Однако взяла с меня обещание никогда не заводить с тобой романа и прервать дружбу. Жаль, я ее не послушалась.
Я выполнила обещание, данное соседке Равили, могила Ахметшиной оформлена по мусульманским обычаям, и похоронена бывшая кондитерша под своим именем. Ефима Пузикова осудили за убийство, добавили к этому обвинению еще и жизнь под чужим именем и отправили его отбывать срок в колонию. Ада Марковна, у меня не получается называть ее Анной Корольковой, сдала московскую квартиру иностранцам и уехала за сыном в Мордовию, сняла около лагеря домик и изо всех сил старается облегчить участь Фимы. Перед тем как покинуть столицу, она позвонила мне и обвинила во всех бедах, что случились с Пузиковым.
– Если бы ты своим длинным носом не полезла в эту историю и не разворошила чужие тайны, мы бы с сыном жили счастливо, – кричала старуха. – Да, он убил Равилю! Но, во-первых, ей давно уже пора было на тот свет, а во-вторых, Фима оберегал мать!
Я молча выслушала ее истерику и повесила трубку. А что тут скажешь? И можно ли после такого заявления считать Аду Марковну психически здоровой женщиной? Думаю, у нее давно произошел сдвиг психики, еще тогда, когда она уехала из больницы вместе с «сыночком». Впрочем, старуху следует пожалеть, ей досталась тяжелая судьба, и жизнь прошла в страхе.
Внучка Водоносова уехала на лечение в Германию и благополучно выздоровела. Кто-то, пожелавший остаться неизвестным, дал ребенку денег на лечение. Я знаю имя и фамилию женщины, которая решила помочь незнакомой девочке, но называть их не считаю нужным.
Но все, о чем я рассказала, случится только в начале весны. А тем холодным зимним днем я лежала на диване в гостиной и, радуясь тому, что Александра Михайловича, не полковника, а бойкого пса, чемпиона по ловле бобров, наконец-то увезли от нас, читала книгу. Внезапно кто-то позвонил в дверь. Я вздрогнула и испугалась, неужели Чемпа назад возвращают?
– Муся! – закричала из холла Маша. – К тебе пришли!
Я сунула ноги в тапки, вышла в прихожую и увидела соседа – Ивана Сергеевича Самойлова с внучкой Катей.
– Дашенька, простите, мы на минуточку, – улыбнулся ученый.
– Пожалуйста, проходите, – гостеприимно предложила я.
– Нет-нет, – отказался он, – Катюша уверяет, что вы помогли решить ей задачу?
– Верно, – улыбнулась я, – нет, не так! Просто я объяснила девочке задание! Кстати, меня об этом уже спрашивала ваша жена Зинаида.
– Мда, – крякнул Самойлов, – конечно, но теперь еще и мне подтвердите. Значит, так! «Одна конфета весит два грамма, сколько весит килограмм конфет?»
– Два кило, – бойко ответила я, – надо умножить тысячу граммов на два!
– Я же говорила, деда, – заныла Катя, – а ты не поверил ни мне, ни бабушке. Сказал: «Таких дур на свете не бывает, вы врете!»
– Катя, замолчи, – буркнул Иван Сергеевич. – Значит, два кило?
– Конечно, – улыбалась я.