— А вы? — прошептала она. — Вы уйдете с гордо поднятой головой?
Джейкоб долго не отвечал. Молли увидела, что в его глазах возрождается мрак, внутри которого скрывается пока непонятная ей боль.
— Да, уйду, — наконец сказал он так жестко, что Молли не стала продолжать расспросы.
Молли осталась, так и не разобравшись, действительно ли она хотела уехать, или это был мимолетный импульс, порожденный отчаянием. Одна искренняя просьба Джейкоба — и она растаяла.
С другой стороны, она признавала, что в его словах была большая доля правды. Молли хотела увидеть сады Вольф-Мэнор во всем их великолепии. Хотела возродить их своими руками. Тогда она действительно сможет уйти с чистой совестью и гордо поднятой головой.
Если выживет.
Впрочем, вряд ли стоит бояться, что Джейкоб вновь попытается соблазнить ее. Он держался поодаль, пока июнь сменялся июлем. Молли работала. Надо было сделать очень много. На самые тяжелые работы она нанимала жителей Вольфстоуна, но и самой ей приходилось трудиться не покладая рук, от рассвета до заката.
Кроме того, приходилось думать о перепланировке участков парка, которые уже нельзя было восстановить, как, например, розарий. Молли обошла восьмиугольник, осмотрела кусты роз, сухие и безжизненные, и спросила себя, чем можно заменить то, что когда-то было предметом особой гордости ее отца.
Она записала кое-какие идеи, просмотрела каталоги в поисках подходящих сортов роз, но они не шли ни в какое сравнение с теми, что когда-то здесь росли. И все-таки невозможно представить себе парк без розария.
Впрочем, пока ее время почти целиком занимало спасение того, что можно было спасти.
Почти.
Она думала не только о работе, но и о Джейкобе. Молли спрашивала себя: что бы она почувствовала, если бы он поцеловал ее? Что было бы, если бы она заявила, что передумала и согласна на короткий роман?
Но она никогда этого ему не скажет, потому что боится услышать холодную насмешливую отповедь.
Ей не нужны осложнения. Ей не нужен Джейкоб Вольф.
Даже если она его хочет.
Однажды в начале июля, когда казалось, что от сильной жары плавится даже воздух, он нашел Молли в розарии. Она пришла туда, как это часто бывало, чтобы пройтись по знакомым дорожкам и прикинуть, что тут можно сделать. Молли с болью в сердце выкопала погибшие розы. Клумбы готовы принять новые растения. Вот только какие?
— Вы выглядите так, будто стараетесь решить сложную математическую задачу.
Молли резко обернулась. Ее сердце бешено забилось, когда она услышала голос Джейкоба. Он стоял у входа в розарий. На нем были джинсы и поношенная майка, но даже в таком простом наряде он выглядел великолепно. Молли залюбовалась его прекрасной фигурой, элегантностью каждого движения.
Но, поняв, что слишком пристально на него смотрит, молодая женщина отвела взгляд:
— Что-то в этом роде. Я решаю, что здесь посадить.
— Ведь это был розарий. Разве нет?
— Да, — вздохнула Молли. — Розы росли здесь в течение пятисот лет.
— Но настала пора перемен.
Она засмеялась:
— Вероятно. Во всяком случае, розы сажать нельзя.
— Почему?
— Почва истощилась. Именно поэтому растения заболели.
— Капризные создания, верно?
Молли, к своему собственному удивлению, улыбнулась.
— Да, — согласилась она. — Темпераментные и хрупкие. И их очень трудно выращивать.
— Отсюда следует, что здесь надо посадить что-то еще.
— В парке каждого имения есть розарий, — заметила Молли.
Джейкоб поднял одну бровь:
— Тем более стоит обойтись без него.
— В вас живет дух противоречия, не так ли? — бросила она полушутя, полусерьезно.
Джейкоб пожал плечами и одарил ее быстрой холодной улыбкой.
— Некоторые так считают.
Наступило неловкое молчание. Молли смотрела на пустые клумбы, отчаянно придумывая, что бы сказать.
— А вы что делали? — наконец выпалила она. — Вас давно не было видно.
— У меня были дела, — ответил он сухо.
Молли поняла, что Джейкобу неприятны ее расспросы, однако остановиться не могла.
— Вы как-то говорили, что ездили в Лондон по делам. И у вас есть секретарша. Отсюда следует, что вы работаете. — Она старалась говорить весело, дружелюбно. — Что же это за работа, Джейкоб?
Он заколебался. Молли удивилась. Почему Джейкоб не хочет говорить об этом? Наконец он усмехнулся и сказал:
— Собственно, здесь нет никакой тайны. Я архитектор.
— Архитектор? — Она вспомнила, что Джейкоб лично наблюдает за ремонтом дома. — «Джей дизайн»! — воскликнула молодая женщина и увидела, как на лице Джейкоба что-то мелькнуло прежде, чем он улыбнулся:
— Вы меня разоблачили.
Она недоверчиво покачала головой:
— Это замечательная компания. Вы работаете там? — Нет, не то. Ведь он без колебаний выписал ей чек на пятьсот тысяч фунтов. — Вы ее основали, — догадалась Молли. — «Джей» означает «Джейкоб». — Она рассмеялась. — А я-то хвалила вам эту компанию! — Молли обрадовалась, заметив, что Джейкоб тоже улыбается. — Это просто фантастика! Почему вы скрывали?
— Я многие годы был скрытным человеком, — произнес он после короткой паузы. — Боюсь, мне трудно измениться.
Девятнадцать лет словно легли между ними, отягощенные воспоминаниями и событиями, о которых ничего не знали ни Молли, ни члены его семьи. Аннабелла, по крайней мере.
И все-таки Аннабелла простила Джейкоба. Это было ясно из ее писем. Она мечтала видеть семью воссоединенной и счастливой. А извинения и объяснения требовались Молли. Хотя ей не полагалось ни того ни другого.
— Думаю, я должен дать вам вот это. — Джейкоб, прервав молчание, протянул ей тяжелый пластиковый пакет.
— Что это?
— Вам пригодится.
Молли заглянула в пакет и обнаружила пару высоких резиновых сапог. Как неловко! Значит, Джейкоб обратил внимание на то, как грязная вода полилась из дырки в ее сапоге. И в то же время она была тронута.
— Спасибо. Это очень предусмотрительно. А я, наверное, должна подарить вам новый коврик.
По губам Джейкоба скользнул отсвет улыбки.
— Не стоит. Коврик и так уже дышал на ладан. Вы просто нанесли ему смертельный удар.
Время будто замерло. Джейкоб похолодел. Молли тоже.
Смертельный удар. Невинные слова вызвали страшные воспоминания.
— В любом случае спасибо, — повторила она.