На лице Светланы Михайловны появилось выражение неподдельного удивления.
– Ну-ка, ну-ка, че она натрепала?
– Повторить? Ты заявилась к ней, отдала эксклюзивное украшение и попросила об услуге. Вадим Петрович должен был вычеркнуть из дела все упоминания об Алене, детей к маньяку заманивала не она, а ты, пользуясь тем, что фигурой похожа на подростка, переодевалась и обманывала будущих жертв.
– Вот сука! Дрянь! Эта падла еще жива? Следователь кольцо буквально с руки у меня содрал! – заголосила Светлана Михайловна. Но тут же спохватилась: – То есть не у меня, я к этой истории отношения не имею, про подругу говорю…
Однако она опять не выдержала взятой на себя роли. Сорвалась, зачастила:
– Не ходила я ни к какой бабе. Следователь сам ко мне припер. Хотел денег, обещал из-под вышки вывести. Гад! Я ж тогда не знала, что женщин к расстрелу не присуждают. Поверила ему, жить-то охота. Ну и рассталась с украшением, отдала колечко, сказала: родительское наследство. У Филиппова аж глаза выкатились, так перстенек с брюликом ему понравился. Потом-то услышала, что мне бы все равно «коридор» не светил. Обманул дурищу Вадим Петрович!
– Ну да, – кивнула я, – значит, драгоценность следователь забрал себе?
– Чтоб мне на шконку [12] опять попасть, если вру! – перекрестилась Светлана. – Мамой клянусь! Вадим Петрович ушлый был. И никто потом о кольце не вспомнил, оно ни в какие описи не попало. Странно, как родственники жертвы промолчали. Я бы орать стала, обнаружив потерю.
Я опустила глаза. Да нет, не странно. Аня взяла украшение тайком, после смерти девочки ни ее мать, ни бабка драгоценности не проверяли, не до того им было. Аник же, знавший, что у сестры в тот злополучный день был на руке перстень, молчал. Правда выплыла на свет уже после того, как был вынесен приговор Фурыкиным – Филиппов не знал, кому принадлежит на самом деле кольцо. Вадиму Петровичу просто повезло, а Людмила Николаевна солгала мне, выдумала на ходу оправдывающую мужа историю. Из ее слов выходило, что следователь взял мзду, но ведь за благородное дело – спас оклеветанную девочку, а не потребовал взятку от пособницы маньяка. Людмила Николаевна талантливая лгунья, я ей поверила.
– Щас приду, – буркнула Светлана Михайловна, поднимаясь.
– Ты куда? – бдительно поинтересовалась я. – Мы еще не закончили беседу!
– В туалет, – фыркнула тетка. – Че дергаешься, вернусь. Не веришь, на дверь смотри, мимо нее на улицу не попасть.
Я проводила глазами бывшую зэчку, увидела, как та скрывается за тяжелой темно-бордовой портьерой, отделяющей санузлы от зала, и замерла в ожидании. Но минут через десять заерзала на стуле – Светлана слишком задержалась в сортире. Наверное, надо за ней пойти.
– Оплачивать будете? – прочирикала хорошенькая официантка, подходя к столику.
– Сейчас моя знакомая вернется, и, вероятно, мы закажем еще кофе, – пообещала я.
Девушка хитро улыбнулась и поправила бейджик с именем «Таня».
– Она не вернется.
– Почему? – растерялась я.
Официантка засмеялась.
– Там, за шторой, черный выход. Бабка им всегда пользуется.
– Всегда? – ошарашенно повторила я. – Она сюда часто приходит?
– Прикольная старушонка! – почти с восхищением воскликнула Таня. – Страшная – аж жуть, вечером увидишь – паралич разобьет. С лица бабка, с заду младше моей сестры-осьмиклашки выглядит, одевается чумой. Но мужики на нее клюют. Где она их ловит?! Приводит сюда, поест, попьет и через служебную дверь сматывается.
– Ловко, – протянула я.
– И никто шума не поднимает, – болтала девушка. – Вы, кстати, первая женщина! Обычно она дедушек дурит.
– Вы знаете о хобби мадам и пускаете ее в кафе? – запоздало возмутилась я.
Таня начала ставить на поднос грязную посуду.
– А по какой причине отказать? Она не напивается, не шумит, не скандалит, а то, что приятелей с носом оставляет, нас не касается. Главное, ее кавалеры стол оплачивают, без слов кошельки расстегивают. Лишь один скандал закатил, да и то когда к нему девушка прибежала. То-то цирк был! Бабка с ним потрепалась и в тубзик рванула. Мужчина водки заказал, я ему принесла, так он разом двести граммчиков махнул и говорит: «За Анечку! Вот теперь ты, сестричка, успокоишься!»
– За Анечку? – переспросила я. – И давно дело было?
– Ну… года два назад, – ответила Таня.
– И вы помните? – поразилась я.
Девушка принялась стряхивать крохотной метелочкой крошки со скатерти.
– Так какой бумс случился! Клиент еще водки потребовал и мне велел: «Давай, не чокаясь, за Анечку!»
Официантка отказалась, вежливо объяснила: «Нам не разрешают садиться за стол к посетителям».
– А ты стоя махни, – не принял отказа клиент. – Давай за спокойствие ее души и мое освобождение! Сегодня счастливый день, я все узнал, осталось лишь… ну, хоп!
Татьяна не любит алкоголь и не собиралась лишаться хорошего места из-за рюмки беленькой. И потому ответила категорично:
– Спасибо за предложение, но принять его не могу.
Посетитель сдернул со стола скатерть со всей посудой, растоптал упавшие на пол тарелки, заорал нечто невразумительное, сел на стул и… заплакал. В кафе в тот момент было пусто, и Таня растерялась. Следовало вызвать милицию, но буян так горько всхлипывал…
Пока официантка думала, как поступить, на полу зазвенел мобильный, принадлежавший скандалисту. Поскольку он трясся в рыданиях, Таня подняла трубку, увидела на дисплее имя «Жанна» и очень удивилась, услыхав хриплый голос явно парня:
– Милый, ты где?
Девушка быстро объяснила ситуацию.
– Слушай, я приеду через полчаса, все оплачу и тебя отблагодарю, только не поднимай шум, – попросил незнакомец.
Официантка, всегда готовая заработать, быстро уничтожила следы погрома и отвела неожиданно ставшего послушным скандалиста в служебное помещение. Минут через сорок в кафе примчалась женщина, она выглядела нормально, была стройной, симпатичной, темноволосой. Но когда незнакомка открыла рот, Таня вздрогнула, брюнетка говорила мужским голосом.