Она застегнула свою поясную сумку и присоединилась к нему на дорожке.
Кен посматривал на нее, пока они бежали рядом. Марго была одним из немногих здравомыслящих людей, которых он знал. В свои тридцать три она выглядела очень симпатичной и с каждым годом становилась лучше. Подруги ее за это ненавидели.
Марго начала с места в карьер.
– Расскажи мне об Арлин.
В последнее время личная жизнь Кена стала частой темой их бесед.
– Все по-старому. Я с ней встречаюсь раз или два в неделю. Хорошо проводим время. Не более.
– А что будет дальше?
Он фыркнул, когда они стали вписываться в поворот. Милая, добрая Марго. Все еще надеется, что он кого-нибудь найдет. Какую-нибудь замечательную женщину. Вроде нее, но не совсем такую, как она.
– Я и о настоящем не знаю, что сказать, а уж о будущем тем более. Так, видимся от случая к случаю, то там, то здесь… Но она абсолютно уверена, что отлично меня знает.
– А это не так?
– После нескольких свиданий?
– Что конкретно она тебе сказала?
– Что я не смогу ее бросить, потому что слишком сильно ее люблю.
– Хм. А она не говорила тебе, что ты самодовольный сукин сын?
– Нет.
– И что ты так основательно застрял в инфантильной стадии развития, что вряд ли из нее когда-нибудь выберешься?
– Нет.
Марго кивнула:
– Тогда ты прав. Она тебя не знает.
Марго сделала рывок.
Кен продолжал бежать трусцой, уверенный, что они еще успеют наговориться, когда будут остывать после пробежки. Он смотрел в спину Марго. Она была одной из немногих постоянных величин в его изменчивой жизни. Жаль, они не были знакомы во время учебы в школе, в дни его славы, когда в дневнике были одни пятерки и он уверенно вел свою футбольную команду к чемпионату страны. Отличное было время, вздохнул Кен. Интересно, что она думала бы о нем в те годы?
Он мог бы и дальше профессионально заниматься спортом, но вместо этого выбрал университет Джорджии и проучился два семестра, пока у отца не нашли болезнь почек.
Деньги по страховке кончились через несколько месяцев, и у семьи начались финансовые проблемы. Кен решил на время бросить учебу и поехал прокладывать кабель на южном побережье Аляски.
Он регулярно высылал свою зарплату домой, но затраты на лечение все росли. Через пятнадцать месяцев его отец скончался в больнице, оставив неоплаченные счета на сто сорок тысяч долларов. Все в один голос твердили его матери, что они должны объявить себя банкротами.
Но Кен отказался наотрез. Его семья всегда отдавала долги. И хотя мать уговаривала его передумать, он решил выплатить все до последнего цента.
Когда работа на Аляске кончилась, Кен устроился работать на буровую вышку и при каждом телефонном звонке твердил матери, что они должны забыть про банкротство. Он потратил шесть с половиной лет жизни, но, в конце концов, избавился от долгов.
Кен всегда думал, что поступил тогда правильно. Делай, что должен, и рано или поздно все встанет на свои места.
Или не встанет.
Вернувшись домой, он обнаружил, что старые друзья уже давно ведут самостоятельную жизнь, обзавелись собственными семьями и сделали карьеру на службе. А для него, без образования, без средств, все двери были закрыты. После нескольких неудачных попыток Кен нашел работу на детекторе лжи, выбрав ее как бизнес, не требовавший ни особой квалификации, ни больших затрат.
Но потом ему пришлось заботиться о младшем брате Бобби, прикованном к постели из-за болезни, которую тот подцепил во время войны в Персидском заливе, и с деньгами снова стало туго.
Все та же старая история, говорила ему Марго. Когда слишком много заботишься о других, забываешь о себе.
В баре «Элвудс», как всегда, было полно народу. На большом экране показывали баскетбольный матч с «Ястребами», а на стенах мигали электронные мишени для игры в дартс. Конечно, истинные поклонники дротиков не снисходили до участия в этой забаве – их тошнило от пластиковых стрелок и от фальшивых кругов с дырочками для имитации попаданий в цель. Даже автоматический подсчет очков вызывал у этих консерваторов возмущение. Они не могли обойтись без досок и мелка. Но у стойки бара толпилось слишком много людей, чтобы пользоваться старомодными стальными иглами. До появления электронных мишеней то один, то другой посетитель нередко оказывался жертвой неудачно брошенного снаряда. У дальней стены, вместе с коллекцией дорожных знаков, старых автомобильных запчастей и прочего барахла в склянке с формальдегидом хранился глаз одного из таких бедолаг. Сам пострадавший, по-прежнему регулярно посещавший «Элвудс», щедро предложил выставить свой поврежденный орган на всеобщее обозрение, после того как страховая компания бара заплатила ему кругленькую сумму.
Кен и Марго стали проталкиваться через толпу к стойке.
Кен махнул рукой бармену.
– Ларри! – крикнул он.
Бармен нагнулся и достал из-под прилавка что-то вроде свернутой в комочек ткани. Улыбнувшись, занес руку над головой и швырнул комок так, словно это был футбольный мяч. Кен поймал брошенный предмет, который на лету развернулся и превратился в длинные бермуды. Он натянул их поверх спортивных трусов.
Билл Аронсон делал им знаки. В небрежно завязанном галстуке и рубашке с коротким рукавом Билл чувствовал себя в переполненном зале, как рыба в воде. Он часто говорил, что не хочет быть похожим на прочих завсегдатаев, которые весь день проклинают работу в офисе, а под вечер на часок заглядывают в бар пропустить рюмочку-другую и отправиться домой спать. Билл называл их «людьми уик-энда», потому что выходные были единственным сносным временем во всей их жизни. Иногда он вслух выражал свое опасение, как бы и ему не стать одним из таких жутких типов.
Кен и Марго сели за его столик. Марго обняла Билла и наградила его долгим поцелуем. Какая-то шумная компания за соседним столиком на секунду отвлеклась от игры и поприветствовала парочку одобрительными криками.
Билл повернулся к ним и пожал плечами.
– Все дело в галстуке, – улыбнулся он. – Они сводят женщин с ума.
Кен сел напротив.
– Как дела, Бив?
Тот покачал головой:
– Неважно, Уолли [1] . Обычно за трехмильную пробежку я выпиваю четыре кружки пива. А сейчас… – Билл кивнул на свою большую кружку. – Пока только третья.
– Опаздываешь.
Марго насмешливо заметила:
– Уверена, мы бы успели пробежать и за две.
Бар взорвался восторженными криками, когда местная команда повела в счете, и посуда на столиках задрожала от топота ног.