Аудитория под впечатлением. Еще и двух часов не прошло, а у нас уже есть имя и предыстория.
Какой-то шанс.
Ноубл опускает глаза, облизывает губы.
– Найдите его, ребята, – тихо говорит он.
Кровь, бьющаяся в жилах сотни мужиков, подстрекает нас, травит, как запах охоты, как кровавые пятна на наших лбах.
Олдман встает с места.
– Дело обстоит следующим образом. Как вам известно, это – жертва номер три, в лучшем случае. Плюс возможны новые нападения. Вы все принимали участие в расследовании хотя бы одного из этих преступлений, так что начиная с сегодняшнего дня вы все официально приписаны к следственной группе и будете заниматься расследованием убийств этих проституток под руководством начальника уголовного розыска Ноубла.
РАССЛЕДОВАНИЕ УБИЙСТВ ПРОСТИТУТОК.
Аудитория гудит, жужжит, поет: все получили то, что хотели.
Я тоже —
К черту ограбления почтовых отделений и помощь пожилым гражданам-идиотам: дула у висков почтальонов, револьверы, направленные им в лицо, женщины в ночных рубашках, связанные и избитые, только Скрудж не сдается, за что и получает удар прикладом и путевку в страну инфарктов.
Одна жертва.
– Отдел по расследованию убийств будет разделен на две команды, которые возглавят старшие офицеры Прентис и Олдерман и следователи Радкин и Крей-вен соответственно. Следователь Крейвен также возьмет на себя решение всех административных вопросов здесь, в милгартском отделении. Старший следователь Уайт отвечает за коммуникации, следователь Гаскинс назначается ответственным по округу, следователь Эванс будет заниматься связями с общественностью и прессой. Все трое будут сидеть в Уэйкфилде. Олдман выдерживает паузу. Я осматриваю комнату в поисках Крейвена, но его нигде нет.
– Я и старший следователь Джобсон также будем принимать участие в данном расследовании.
Клянусь, я слышу вздохи.
Олдман оборачивается:
– Пит?
Начальник уголовного розыска Ноубл снова делает шаг вперед.
– Я хочу, чтобы вы прощупали каждого черномазого холостяка младше тридцати лет. Мне нужны имена. Какой-то умник сказал, что наш дружок ненавидит женщин – это неожиданное открытие надо поместить на первую полосу всех газет.
Смех в аудитории.
– Ладно, значит, давайте проверим заодно и всех голубых, черт их дери. То же самое касается наших постоянных клиентов – проституток и сутенеров. Мне нужны имена, я хочу, чтобы они были у меня не позже пяти часов вечера. Спецназ проведет облаву. Дамочек отправим в Квинс, остальных – сюда.
Тишина.
– И достаньте мне Стивена Бартона. Сегодня.
Я грызу ногти. Я хочу уйти.
– Так что позвоните домой, предупредите, что вернетесь поздно. ПОТОМУ ЧТО ВСЕ ЭТО ЗАКОНЧИТСЯ ЗДЕСЬ И СЕГОДНЯ.
Одна мысль: Дженис.
Прямиком через всю эту свалку, прочь из комнаты, вдоль по коридору, Эллис застрял в другом конце, кричит мне что-то вслед.
Звонок из автомата у столовой – никто не отвечает. Я швыряю трубку как раз в тот момент, когда он появляется рядом со мной.
– Куда это ты, блин, собрался?
– Давай, поехали, пора за дело, – я снова прибавляю шагу, вниз по лестнице и прочь из участка.
– Я хочу за руль, – ноет он позади.
– А хрен.
Педаль в пол, пролетаю через центр обратно к Чапелтауну, рация все еще бьет в набат.
Эллис потирает руки, говоря:
– С паршивой овцы хоть шерсти клок: по крайней мере, нам заплатят приличные сверхурочные.
– Если только профсоюз не проголосует за возобновление запрета на ненормированный рабочий день, – бормочу я, думая: мне надо как-то от него избавиться.
– Кто хочет перерабатывать – ради бога.
– Когда приедем на место, нам лучше разделиться, – говорю я.
– На какое место?
– Спенсер Плейс, – отвечаю я, думая: неужели он и впрямь такой тупой, каким кажется?
– Зачем?
Мне хочется дать по тормозам и вышвырнуть его из машины, но вместо этого я улыбаюсь и говорю:
– Чтобы пресечь херню в зародыше. Чтобы они поменьше тявкали.
Я поворачиваю направо и снова выезжаю на Раундхей-роуд.
– Ты – начальник, тебе виднее, – говорит он, как будто это всего лишь вопрос времени.
– Ага, – говорю я, не снижая оборотов.
– Ты возьми правую сторону. Начни с Ивонн и Джин в пятом.
Мы припарковались за углом, на Леопольд-стрит.
– Вот блин. Это что – обязательно?
– Ты слышал, что сказал Ноубл? Имена, ему нужны их сраные имена.
– А ты?
– А я пойду к Дженис и Дениз во втором.
Он смотрит на меня искоса:
– Конечно, кто бы сомневался.
Я подмигиваю ему в ответ, от греха подальше. Он тянется к двери.
– А потом что?
– Иди дальше, по порядку. Когда закончишь – подходи сюда.
Он выходит из машины, вздыхая и почесывая яйца. Уже определился.
Мне кажется, что у меня вот-вот взорвется сердце.
Я жду, когда Эллис войдет в дом номер пять, затем открываю дверь и поднимаюсь по лестнице.
В доме тихо и воняет куревом и наркотиками.
Я останавливаюсь на лестничной площадке второго этажа и тихо стучу в ее дверь.
Она открывает, ее темные волосы и кожа мокры от пота, она выглядит так, будто только что трахалась, и трахалась по-честному.
Ночи, наполненные снами о ней.
– Ко мне нельзя. Я работаю.
– Произошел новый случай.
– Ну и что?
– Тебе нельзя здесь оставаться.
– Может, я тогда к тебе перееду, а?
– Ну пожалуйста, – шепчу я.
– Ты ведь хочешь спасти мою честь, правда, господин полицейский?
– Я серьезно.
– Я тоже. Мне нужны деньги.
Я достаю купюры, мну их, пихаю ей в лицо.
– Вот так, да?
– Да, вот так, – киваю я.
– А как насчет колечка, а, Принц Бобби?
Я вздыхаю и открываю рот, чтобы что-то сказать.
– Такого, которое ты своей жене подарил?
Я смотрю себе под ноги, на ковер, на глупый узор из птиц и цветов.
Я поднимаю глаза. Дженис дает мне пощечину.
– Убирайся.