— Хватит ерунды. Перейдем к вопросам.
— Хорошо, — согласился я. — Первый вопрос: кто этот блондин? Мне показалось, он изображает Дольфа Лундгрена. [102] Это административное правонарушение или уже уголовное?
— Вопросы буду задавать я, — уточнил Арадзиро. — Назовите ваше имя.
— Ах, как неприятно, Арадзиро-сан!
— Такова официальная процедура, Чака. Имя?
Я назвал свое имя. Потом он заглянул в мой паспорт, спросил, кем я работаю и на кого. Когда я упомянул «Молодежь Азии», Арадзиро на миг оторвался от своего блокнота.
— Так и пишете для детишек? — сказал он то ли сердито, то ли насмешливо. Наверное, сердито — насмешливость не в природе Арадзиро. Отвечать я не стал.
— Визитная карточка есть?
— Я всерьез думаю, что скоро непременно обзаведусь.
Это ему не понравилось. Совсем не понравилось. Он глянул на меня с жестким прищуром, выдержал паузу. Решив, что я дозрел, спросил, где я остановился. Я назвал отель.
Детектив взялся за телефон, потыкал в кнопки, переговорил и убедился, что я проживаю в отеле «Рояль». Удовлетворившись, он повесил трубку.
— Где вы провели эту ночь?
Тут я призадумался. Эта ночь успела отодвинуться в эпоху Хэйан. [103] Наконец я сообразил. Соня и Зубочистка решили пожаловаться на меня после той схватки в «Краденом котенке». Куда мир катится — легкая потасовка в стрип-клубе и уже вызывают конов?
— Всюду побывал, — сообщил я. — Закончил вечер в заведении под названием «Краденый котенок». Стрип-клуб в Кабуки-те.
Он кивнул и застрочил в блокноте.
— Часто бываете в стрип-клубах?
— Я работаю над статьей, — возмутился я. — Ваше дело — прессовать мальчишек на скейтбордах, мое — писать статьи в журнал. Мы с вами — детали единой системы сдержек и противовесов, опоры общественного здоровья и всемирной экономики.
Фыркнув, Арадзиро вывел в блокноте слова: «журналист-ублюдок». Давление у меня от такого слегка подскочило, но я справился.
— Над какой статьей вы сейчас работаете, господин Чака?
— Пишу о Ёсимуре Фукудзацу. Пытаюсь выяснить, что произошло в ночь его смерти.
— Неприятно вам об этом сообщать, но вас опередили. Эта история опубликована во всех газетах. Ёси умер от передозировки наркотиков. Полагаю, теперь вы уедете домой, в Америку, а?
— Я буду так скучать без вас!
Арадзиро что-то проворчал и отложил блокнот. Потер запястьями глаза, откинулся на стуле и смерил меня холодным взглядом.
— В Новый год я всегда хожу в храмы, — заявил он. — В храмы и церкви. Одно время даже ходил в католическую церковь в Ёцуя. Слушаю, как колокол бьет 108 раз. Покупаю метлу, чтобы вымести беды, свечи, стрелы хамая, которые уничтожают зло. Мою руки, кладу богам пирожки моти, ем эти иисусовы конфетки. Весь ритуал. Я — настоящий фанатик Нового года. А когда я сделаю все, чтобы умиротворить богов, я молюсь. Знаете, о чем я молюсь?
— Чтобы ОВОЛиП ожил и помог вам бороться с преступностью?
— Я молюсь, чтобы в следующем году вы наконец попались, — сказал он. — Чтобы Билли Чака влип по-крупному и я смог депортировать его из Японии или засадить. Каждый год — одна и та же молитва. Мне иногда снится, что моя мечта сбылась. У меня обычно сны черно-белые, но этот — цветной. Как в жизни. Живые, яркие цвета, еще реальнее, чем в реальном мире. Замечательный сон, жена меня добудиться не может.
— Вы об этом говорили полицейскому психологу?
Вся личная выдержка и профессиональная подготовка Арадзиро понадобились, чтобы игнорировать мой комментарий.
— К сожалению, — продолжал он, — в этом году мечте сбыться не суждено. Но следующий вот-вот наступит. Это внушает оптимизм. Так что будем взаимно вежливы — хотя бы сегодня.
Я покосился на него:
— Значит, у меня пока неприятностей нет?
— Как ни странно, — ответил детектив. — Можете освободиться за час, если ответите на все вопросы. На этот раз не вы нам нужны, а Такэси Исикава.
— Такэси? — вырвалось у меня. — Журналист Такэси?
Вместо ответа Арадзиро открыл папку, вытащил фотографию и перебросил ее через стол. Я подобрал снимок и всмотрелся. Точно, мой дружок. Он позировал бок о бок с Дональдом Даком у входа в замок Золушки в токийском Диснейленде. Улыбается широко, почти как Дональд, в том же самом черном костюме, что и два дня назад. На фото костюм выглядел лучше, почти совсем еще новый. С какой стати человек надевает новый костюм для посещения Диснейленда? Впрочем, у меня на языке вертелись вопросы поважнее.
Я вернул фотографию Арадзиро.
— Когда вы видели его в последний раз? — спросил он.
— Это было в «Последнем кличе», в Голден-Гай. Полагаю, человек, которого вы пригласили на опознание, вам это уже сказал.
— О чем вы говорили?
— Главным образом о Ёси. Такэси выяснил, что сообщение о передозировке поступило не из той гостиницы, где в итоге нашли тело. Было два срочных вызова, из двух отелей, с интервалом в полтора часа. Странная история.
Арадзиро с неудовольствием покачал головой:
— Бессмыслица какая-то.
— Что-то нечисто, если хотите знать мое мнение.
— Вашего мнения никто знать не хочет, — проворчал Арадзиро. — Вы, репортеры, всегда выискиваете свой подход, копаетесь в противоречиях. Жалкое занятие. Кстати сказать, дело Ёси расследовал я. Думаете, мы не разобрались с двумя телефонными звонками?
— И как вы их объяснили?
— Очень просто. Первый звонок — розыгрыш.
— Розыгрыш? — переспросил я.
Арадзиро ответил своим коронным меня-не-проймешь взглядом. Я еще раз попытался его разговорить. Многолетний опыт показывал: лучший способ — оскорбление.
— Отдаю вам должное, Арадзиро, — сказал я. — Большинство людей не сумело бы сморозить такое и не расхохотаться.
— Я не обязан отстаивать перед вами официальную версию, — отрезал он. Похоже, за много лет Арадзиро тоже чему-то научился. — Вернемся к вашему другу Такэси Исикава. Он хотел одолжить денег?
Я покачал головой и продолжал качать, пока Арадзиро сыпал вопросами. Намеревался ли Такэси куда-то уехать, давал ли мне адрес или телефон, по которому я мог бы его разыскать, упоминал ли родственников в деревне, начал ли отращивать усы или красить волосы, не сделал ли пластическую операцию? Голова моя болталась взад-вперед, будто я следил за матчем Открытого Пекинского турнира по пинг-понгу. К тому времени как Арадзиро наконец заткнулся, я себе чуть шею не свернул.