— Не беспокойся. Я взыщу. Трюки твои, эксклюзив мой. Идет?
Джейк улыбнулся.
— Ты у нас знаменитость, — сказал Брайан, вручая ему газету. — По крайней мере, полагаю, что речь идет о тебе. Имен не называют. Да и смысла особого нет.
Джейк развернул газету. В верхней части жирным шрифтом шел заголовок МИР. Под ним фотография морских пехотинцев, водружающих флаг над островом Иводзима. [80] Внизу справа более мелким шрифтом НАЧАЛО ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ? КТО ВЫСТРЕЛИЛ ПЕРВЫМ? Далее шло описание перестрелки у Рейхсканцелярии, такое же путаное, как и перекрестный огонь, с подтекстом — все были пьяны.
— Ты бы знал, какой тарарам поднялся! Ну, ты-то знаешь. Русские топали ногами, злые, как всегда. Вручают официальные ноты, требуют внеочередного созыва Совета, и все такое. Говорят, не будут участвовать в параде победы — есть потери. Может, расскажешь, что в действительности случилось?
— Хочешь верь, хочешь нет, но именно так оно и было. За исключением одного — русские были трезвые.
— Это первое.
— И я в этом не участвовал, — сказал Джейк, завершая интервью.
— Строго говоря, парень, тебя там не было. Ты был со мной.
— Ты им так и сказал?
— Вынужден был. Иначе бесконечные расспросы. Сейчас ты — самая популярная личность в Берлине. Абсолютная королева бала — каждый хочет тебя танцевать. Если бы они знали, где ты был! Будь я проклят, если знаю. Пришел в столовую с дамой, предложил меня подвезти — я был слегка неподъемный, — высадил меня на Ку-дамм, чтобы пропустить по последней, и после этого я тебя не видел. Что касается этого, — сказал он, показав на газету, — я слышал, что в этой заварушке участвовал какой-то гражданский. Кто такой, никто не знает. Я бы предположил, немец. Русские, конечно, не говорят, но у них без вести пропавших вообще не бывает.
— Но я говорил по-английски.
— Американцы думают, что английский знают все. Ты говорил им, кто ты такой?
— Нет. И с русскими я говорил по-немецки. А у Сикорского времени не было…
— Ты уверен? Поверь мне, все думают только о том, чтобы прикрыть свои задницы. Глупо, если вдуматься, идти в бункер, чтобы махнуть стаканчик. Полагаю, хотел потанцевать на могиле Гитлера. Очень неразумно, если учесть обстоятельства. Дело в том, что тебя видели, когда ты выходил из «Адлона» вместе со мной. Есть свидетели. А если я тебя не знаю, кто тогда знает? Я правильно излагаю, а?
Джейк улыбнулся ему.
— А ты все замечаешь.
— Да, если статья моя. Эксклюзив, не забыл? Делиться с твоей бандой я не буду. Так по-честному? Так что там было?
— Она твоя, обещаю. Только подожди немного.
— Что, даже не намекнешь? О чем ты там с генералом болтал? Точнее, с покойным генералом. Кстати, завтра похороны — будут представители от всех союзников. Этот их ужасный оркестр, без сомнения. Полагаю, венок ты посылать не будешь.
— Точно, — сказал Джейк, почти не слушая его. — Ты не знаешь.
— Нет, не знаю, — повторил он, сымитировав голос Джейка. — Если ты не скажешь.
— Нет, я хочу сказать, никто не знает. Что он мне сказал. Никто не знает. Это могло быть все, что угодно.
— Но что он сказал?
— Дай подумать минутку. Это важно. Мне надо обмозговать.
— Тогда не возражаешь? — спросил Брайан, наливая себе еще. — Увлекательное зрелище — смотреть, как другие думают.
— Что угодно. Я имею в виду, предположим, он мне сказал…
— Сказал тебе — что?
Джейк с минуту молчал, потягивая виски.
— Слушай, Брайан, — наконец сказал он. — Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
— Что?
— Выпил в пресс-центре. Я плачу.
— И?
— Поболтай там немного. Пропусти несколько рюмок. Ты виделся со мной, историю я зажилил и делиться с тобой не собираюсь, так что ты разозлился.
— Естественно, разозлюсь. А смысл в чем?
— Надо, чтобы все знали, что у меня что-то есть. Пресс-центр — та же деревенская почта, всем все сразу становится известно. Стой, еще лучше. Бумага есть?
Брайан вынул блокнот и передал Джейку, затем стал наблюдать, как тот пишет.
— Пошли это в «Колльерс» от моего имени — телеграфный адрес здесь.
Брайан взял листок и прочитал вслух:
— «Оставьте место следующем номере большого материала скандал». А если ты не пришлешь? Им это не понравится.
— А могу и прислать. И ты можешь. Есть шанс, что эта телеграмма вообще никуда не уйдет. Цензоры не пропустят. А молодой Рон только взглянет на нее, и начнет, как тот цыпленок, орать, что небо падает. Никому покоя не даст.
— Хочешь сказать — мне покоя не даст.
— Спроси его, что за шум — он заткнется. Тогда спроси его, кто такой Талли.
— Тот, которого ты мельком упомянул, когда мы с тобой встретились?
— Верно. Я назвал свою статью историей о Талли.
— И что это тебе конкретно даст?
— Выведет на человека, который его убил. Другого американца.
— Журавль в небе. Ты уверен, что он существует?
— Кто-то пытался убить меня в Потсдаме. Но не Талли — он уже был мертв. Да, уверен.
— Спокойнее. Зачем тебе новые неприятности, тем более такие? — Брайан показал на плечо Джейка. — Дважды везло. А в третий раз…
— А в третий раз он придет ко мне. Вынужден будет. Знаешь, что такое выжимание?
— И ты хочешь выжать его? — спросил Брайан, держа листок из блокнота.
— Частично. Так, чтобы остальное доделали русские. Они думают, что Эмиль где-то на свободе. И он действительно на свободе. Что, если у них возникнет шанс его вернуть? Сикорский убит. Талли убит. Кого еще они пошлют найти его?
— Особенно если этот американец сможет достать и тебя? Не нравится мне все это. И как ты намерен все это организовать, можно тебя спросить?
— Просто сходи и выпей, ладно? Мы почти у цели.
— Поболтать. Чтобы он услышал.
— Он уже услышал все, что нужно.
— Тогда это один из наших.
— Не знаю. Единственное, что я знаю, — это не ты.