Она посмотрела на него.
— Тебе не понять. Когда так думаешь… — Она отвернулась к воде. — Он сказал, что я тоже умерла?
— Нет, он хотел найти тебя. В том-то вся и беда. С этого все и началось.
— Тогда почему не позволить ему? И не покончить с этим? Я не хочу прятаться.
— Тебя не только он ищет.
Она быстро на него взглянула, на лице мелькнула озабоченность, затем повернула лицо к солнцу и оттолкнулась от лодки.
— Лина…
— Я не слышу тебя, — сказала она, уплывая от него длинными гребками. Он смотрел, как она удаляется к яхт-клубу, превращаясь в точку, затем развернулась обратно к лодке и замерла на спине на тихой поверхности озера. С Талли, очевидно, произошло то же самое. Правда, та ночь была достаточно ветреной, чтобы гнать волну, уносившую тело.
В лодку она забиралась дольше, чем ныряла. Сначала неуклюже подтянулась, потом перекинула одну ногу через борт, чтобы не опрокинуть шлюпку. Оказавшись в лодке, она отряхнулась, отжала волосы и снова легла на спину, чтобы обсохнуть на солнце.
После этого они просто отдались на волю волн, мягко покачиваясь в лодке, как Моисей в своей корзинке. Шлюпка снова развернулась, теперь в сторону Пфауенинзель, где Геббельс устраивал свой Олимпийский прием. Сейчас там света нет, половина деревьев исчезла, тоскливый вид острова-кладбища. Сюда, очевидно, прибивало трупы вперемешку с остальным мусором, что медленно покачивался на волнах, как тело Талли в Цецилиенхофе, которое плавало кругами, пока его наконец не выловили там, где ему не следовало быть.
Джейк почувствовал капли на лице. Дождя нет. Это Лина, проснувшись, брызнула на него водой.
— Пора возвращаться. Ветра почти нет — это займет некоторое время.
Она уже сидела, успев надеть платье, пока он размышлял про себя.
— Течение сделает свое дело, — сказал он лениво, не открывая глаз. — Оно вынесет нас прямо к клубу.
— Нет, в другую сторону.
Он повел пальцами.
— География простая. Северная сторона Альп, реки текут на север. С южной — на юг. Нам ничего не надо делать.
— В Берлине надо. Хафель течет на юг, затем делает поворот. Посмотри любую карту.
Но на картах была только голубая полоска в левом углу.
— Посмотри, где мы уже, — сказала Лина, — если не веришь мне.
Подняв голову, он выглянул из-за борта лодки. Яхт-клуб оказался далеко, а ветра так и не было.
— Видишь? Если ты не развернешься, мы окажемся в Потсдаме, — сказала она озадаченно. — Именно туда и течет река.
Он сел прямо, чуть не стукнувшись головой о мачту.
— Что ты сказала?
— Мы окажемся в Потсдаме, — повторила она, озадаченная. — Река течет туда.
Он оглядел яркую воду, покрутил головой во все стороны, внимательно осмотрел берег.
— Так вот оно что. Его выбросили не здесь. Он никогда туда и не ездил.
— Что?
— Его кончили здесь. Он не поехал туда. Вопрос «где» оказался неверным. — Он снова завертел головой, внимательно изучая окрестности, как будто рассчитывал, что стоит лишь зацепиться за что-то одно — и откроется остальное. Но перед ним был только длинный берег Груневальда. Куда же он поехал?
— О чем ты говоришь?
— О Талли. Он никогда не был в Потсдаме. Где-то в другом месте. У тебя есть карта?
— Карт нет ни у кого, кроме военных, — сказала она, все еще озадаченно наблюдая за его лицом.
— У Гюнтера есть. Так, давай возвращаться, — сказал он нетерпеливо и, повернув румпель, сделал круг. — Течение. Почему я об этом не подумал раньше? Моисей. Боже, это случилось именно здесь. Спасибо тебе. — Он послал ей воздушный поцелуй.
Она кивнула, но не улыбнулась, а нахмурилась, как будто померк солнечный день.
— Кто такой Гюнтер?
— Полицейский. Мой друг. Он тоже не подумал об этом, а ведь он должен знать Берлин.
— Ну не водные же пути, — ответила она, посмотрев на озеро.
— Но ты же сообразила, — улыбнулся он.
— Тогда мы все полицейские, — сказала она и опять подставила лицо солнцу. — Нет, не получится. Посмотри, как тихо. Мы пока не можем вернуться.
Но идея, похоже, заработала, набирая темп, не желая ждать, и через несколько минут поднялся легкий устойчивый бриз, который во мгновение ока домчал их до яхт-клуба.
Гюнтер был дома, в Кройцберге, трезвый и выбритый. Даже в комнате было прибрано.
— Новая жизнь? — спросил Джейк, но Гюнтер, не обращая на него внимания, уставился на Лину.
— А это, должно быть, Лина, — сказал он, пожимая ей руку. — Теперь я понимаю, почему герр Брандт так стремился попасть в Берлин.
— Но не в Потсдам. Он туда не ездил. Я имею в виду Талли. Вот, посмотрите, — сказал Джейк, подойдя к карте.
— Американские манеры, — сказал Гюнтер Лине. — Хотите кофе? Только что смолол.
— Спасибо, — ответила она. Они оба придерживались формального ритуала.
— Он жить без кофе не может, — заметил Джейк.
— Я — немец. Сахар? — Он налил чашку и показал ей на кресло с подставкой для книг.
— Хафель течет на юг, — сказал Джейк. — Труп приплыл в Потсдам. Сегодня мы были на озере. Оно течет в эту сторону. — Он провел рукой по карте вниз. — Так он оказался здесь.
Гюнтер секунду постоял, оценивая сказанное, затем подошел к карте и стал изучать левый угол.
— Итак, никакого русского водителя.
— Не было. Это дает ответ на вопрос «где».
Гюнтер поднял брови.
— И из-за этого вы так взволнованы? Раньше у вас был только Потсдам. Теперь весь Берлин.
— Нет, где-то здесь, — сказал Джейк, очерчивая круг вокруг озер. — Должно быть тут. Тело через город не повезешь. Надо быть рядом, чтобы это пришло в голову. Где от него можно быстро избавиться.
— Если только это не запланировали заранее.
— Тогда вы должны быть на воде, — сказал Джейк, показывая на береговую линию. — Чтобы упростить дело. Не думаю, что это было запланировано. У них даже не было времени, чтобы обшарить его карманы и забрать личный номер. Им просто хотелось избавиться от него. Спешно. Тут же рядом — где его никто не найдет. — Он показал в центр голубого пятна.
Гюнтер кивнул.
— Ответ на все вопросы, — сказал он и повернулся к Лине. — Наш герр Гейсмар — эксперт по преступлениям, — сказал он любезно. — Кофе вкусный?
— Да, эксперт, — сказала Лина.
— Я ждал этой встречи, — сказал он, присаживаясь. — Вы не возражаете, если я задам вам вопрос?