– Прекрасно, – не испугался портье, – у нас и с обезьянами приходят, и с плюшевыми игрушками, и вообще, кто с чем и с кем хочет.
– Вот счастье-то! – воскликнула я.
– Рады служить и исполнять любые нетрадиционные желания клиентов, – заверил служащий.
И только тут до меня дошло, для каких целей снимают номера с той самой почасовой оплатой, о которой говорил администратор. Решив, что мне наплевать на имидж зоофилки, я хотела уже спросить адрес райского местечка, но тут парень проявил любопытство:
– А порода у ваших товарищей какая?
– Мопсы, – сообщила я, – маленькие такие. Еще дворняжка и стафф.
Если честно, то я немного приврала: наша мопсиха Феня весит шестнадцать кило, за что и получила дома кличку «Феня – дочь оленя» и «Феня полтюленя», а Капа разъелась до состояния поросенка крупного размера.
– Стафф – это стаффордширский терьер? – насторожился портье.
– Да, – неохотно подтвердила я. – Рейчел – интеллигентная девочка, ласковая, тихая, просто бабочка.
– Исключено! – отрезал администратор. – Пес-убийца сожрет всех наших клиентов. Нет, и точка! Даже за почасовую оплату.
В ухо полетели частые гудки, я поглядела на лучезарно улыбающуюся Рейчел и сказала:
– С тобой даже в бордель не пускают! Вот уж унижение!
Рейчуха тихо гавкнула и отвернулась, а я, чуть не зарыдав от злости, позвонила Олегу Ефимовичу и мрачно заявила:
– Ремонт временно отменяется.
– Ни фига подобного! – заорал мастер. – Мы уже детали купили, морально подготовились, родных предупредили, скандал от своих змеюк выдержали: они не любят, когда мужья на заказе ночуют.
– Мне некуда уехать, – призналась я.
– Ох, бабы, – простонал слесарь, – никакой от вас пользы, кроме неприятностей. Погоди слезы лить, сейчас все улажу.
Через четверть часа Олег Ефимович перезвонил и бодро сообщил:
– Нашел хату, лучше не бывает. Деревня Брехалово, от тебя недалеко, дом двухэтажный. Наверху – хозяин с семьей. Звать его Колян, фамилия Рублев, человек он тихий, непьющий, не курящий, живет с женой и тещей. Он тебе внизу комнаты предоставит. Идет?
– Рублев пригреет стаю собак? – не веря своему счастью, поинтересовалась я.
– Колян животных любит, – заверил Олег Ефимович. – Если на работе припозднишься, он собачат во двор гулять выгонит. Жена у него добрая, а бабке по барабану, кто внизу устроился. Пакуй чемоданы.
Горячо поблагодарив заботливого сантехника, я на следующий день приехала в Брехалово и поняла, что всякая сказка отличается от реальности, как шоколадка от воблы.
Олег Ефимович забыл упомянуть, что на первом этаже шесть комнат. Две из них отдали мне. Но остальные тоже не пустовали: в трех жила Нина Силаева с детьми и престарелой бабкой по имени Прасковья Никитична, а в угловом кабинете обитал американец Томас, студент и волонтер общества «Гринпис». Короче, временное жилье напоминало «Воронью слободку», с одним принципиальным отличием: ни Рублевы, ни Силаевы, ни Томас не проявляли ни малейшей агрессии. Нина исправно варила многолитровые кастрюли борща и потчевала им всех обитателей, Томас покупал чипсы, орешки, конфеты, гамбургеры, булочки и радушно выставлял их на общий стол. В туалет и ванную можно было заруливать когда угодно, а наших собак приняли с восторгом.
Через пять дней я заметила, что спина у Рейчел напоминает по ширине взлетную полосу аэродрома, а мопсы и Рамик демонстративно воротят носы от дорогого сухого корма. Небольшое расследование открыло истину: Нина наливает собакам суп с мясом, Томас щедрой рукой засыпает в разверстые пасти сухари с маком, а у бабы Нилы, матери хозяина, в процессе выпекания блинчиков или жарки котлет нет-нет да и упадут на пол вкусные кусочки. На мое категорическое требование прекратить баловать псов Томас ответил:
– Взгляд их очей роняет стрелу в мой сердце.
Американец учил русский язык в колледже города Бостона, поэтому иногда он выражается витиевато, но понять его можно.
– Выдерни из сердца стрелу и не смотри в собачьи очи, – распорядилась я.
– Могу сделать олимпийскую попытку, но нет возможности пообещать точное выполнение указа, – выдал Томас.
Нина была солидарна с американцем.
– Я ж не каменная, – оправдывалась она, – собаченьки сядут у ног и сверлят меня глазами, моргают, всхлипывают, плачут, слезы слизывают и прям говорят: «Ниночка, хоть капелюшечку плесни». Вот рука сама и тянется к половнику. И какой вред от борщика? Там мясо, овощи, зелень, сметанка, чуток гречки для густоты, сплошная польза.
– Не знала, что мопсы научились разговаривать, – вздохнула я. – Имей в виду, собакам вредна человеческая пища.
– Этта придумали уроды, которые корм производят, – высказалась баба Нила. – Чегой-то для людей таких консервов не наизобретали, а? Коли нормальная жрачка дерьмо, за фигом мы ее хаваем? Подавай народу комбикорм в банках!
– Вы уж не ругайтесь при Лампе! – Нина дернула старуху за халат.
– Я че, сматерилась? – всплеснула руками бабка. – Извините, это от усталости, само вылетело.
– «Дерьмо» – литературное слово, – поспешила я успокоить Нину. – Не терроризируй бабушку, пусть говорит, как хочет.
На том и порешили. Жизнь моя потекла тихо. Хозяева, Колян, Валя и скорая на язык баба Нила оказались не сварливы. Валентина – очаровательная, тихая женщина. На вопрос: «Можно взять из сарая дрель и повесить в одной из комнат картину?» – она чуть испуганно ответила:
– Лампуня, делай что хочешь, лишь бы тебе удобно было.
Баба Нила хлопотала по хозяйству, Томас либо работал, либо гулял с приятелями. Прасковья Никитична, вежливо поздоровавшись утром, к обеду напрочь забывала, кто я такая, и, увидев меня вечером во дворе, мирно осведомлялась:
– Ты почтальон?
Я терпеливо отвечала:
– Нет, живу на первом этаже.
– Господь с тобой, деточка, – радовалась бабулька, – плохо служить на почте, сумка с газетами тяжелая, а денег платят мало. Вот бухгалтер много зарабатывает. Учись!
Проблему представлял лишь сам Колян Рублев. Дело в том, что он страстно жаждал разбогатеть и выбирал для осуществления этой мечты весьма необычные способы.