– Очень глупо звонить по важному делу инкогнито и одновременно пользоваться медикаментами, – усомнилась я.
Герман чихнул.
– Вовсе нет. Я вот, например, сейчас себе в нос собрался пшикнуть, дышать невозможно!
– Мы обсуждаем рабочие дела, ты не скрываешь своей личности, не хочешь остаться неизвестным, не боишься быть арестованным за применение оружия. А снайпер сделал все, дабы запутать следы, и взялся за спрей? Где логика? – повысила я голос.
– Случается, что человек из-за спазма не может продолжать разговор, – выдвинул свою версию Герман. – На нервной почве парализует горло или схватывает судорога. Волей-неволей обратишься к аптечке. Снайпер говорил, а затем крохотная пауза, «пшш», «пшш» и продолжение беседы.
– Она прервалась на пару секунд, – протянула я, – ей понадобилось принять дозу. Это говорит о том, что у тетки хроническое заболевание, поэтому она носит в сумочке ингалятор. Ну, допустим, спрей с валерьяной.
– Что-то мне подсказывает: ты знаешь, кто она, – буркнул Герман.
Я решила не рассказывать парню про Нину, про то, как Силаева при мне пользовалась ингалятором, поэтому сделала вид, что не заметила его последнего замечания, и быстро сказала:
– Или у нее банальная простуда!
– Думаю, первое предположение более верное, – подхватил Герман. – Насморк придает голосу небольшую гнусавость, звук «н» иногда звучит как «д». Человек говорит не «нет», а «дет». Но в представленном материале подобного дефекта не наблюдается.
– Хорошо, теперь вернись к последней записи!
– Там другой «пшш», более сильный, сопровождаемый «бах-бах» и еще «тук-тук». Я искал в базе звуков целый час, – не преминул пожаловаться Герман.
– Есть такая? – недоверчиво спросила я.
– Ага, – подтвердил Герман, – прикольная вещь, в ней часто звуковики из кино шарятся, рекламщики. Видела клип про зубную пасту? Там человек яблоко откусывает, с хрустом. Знаешь, как его воспроизвели?
– Кто-то с шикарными клыками лопает за кадром фрукт, – предположила я.
– Нет, – засмеялся Герман, – это проделывал бобр, ему давали самую крепкую антоновку, животное и хрумкало. У человека так громко и аппетитно не выйдет.
Я притворилась огорченной:
– Кругом обман.
– Не верь услышанному, подвергай сомнению увиденное, – завел Герман.
– Только улики не лгут, они молча рассказывают правду, – завершила я известное высказывание. – Что ты выяснил?
– Место, откуда снайпер звонил в последний раз, находится возле стройки, «пшш, пшш, бух-бух» – звук от сваезабивающей техники, причем не простой, а той, что применяют в мостостроении.
– Интересно, – отметила я.
– Слушай, – зачастил Герман, – там еще было «тук-тук… тук-тук… тук-тук».
– Дятел! – предположила я.
– С колесами! – заржал компьютерщик. – Это стук поезда. Еще тихий гул, эхо, короче, не стану перечислять все, лучше назову место.
– Знаешь адрес?! – закричала я. – Какого черта ты тянул кота за бантик?
– Не знаю, – принялся занудничать парень, – я лишь выдвигаю версию.
– Двигай живее, – занервничала я.
– Если поезд – значит, неподалеку железная дорога, – зачастил Герман, – рядом есть стройка, судя по эху – подвал, гул, с большой долей вероятности, издает некая воздухоочистительная система. Я соображал долго и дотумкал. Улица Бастыркина, она одним краем упирается в рельсы, ведущие в сторону Питера, а там сейчас сооружают мост. Больше всего подходит дом номер пятнадцать, он последний по магистрали, примыкает к железной дороге, новый мост тянут в двух десятках метров от насыпи. Жильцов в здании нет, да оно никогда и не было обитаемым, на Бастыркина ранее был таксопарк, это здание – останки административного корпуса. Готов спорить, что звонок был оттуда. Компьютер не ошибается, он все варианты перебрал и выдал два. Бастыркина и проезд Томилина. Но на Томилина неделю назад работы по строительству были приостановлены. Жители на демонстрацию вышли, шумели очень. Остается Бастыркина. Еще один аргумент в пользу заброшенного таксопарка: киллер звонил в то время, когда по рельсам покатил состав Москва – Вальск, а рабочие забивали сваи. Администрация торопит строителей, вот они, пользуясь тем, что там, по сути, промзона, и пашут круглые сутки.
– Спасибо, – закричала я, хватаясь за руль, – ты гений!
– Я лучший из гениев, – поправил Герман.
Мне было недосуг слушать его похвальбу, я поспешила по указанному Германом адресу, по дороге я безостановочно названивала Максу и в конце концов оставила ему на автоответчике сообщение.
На улице Бастыркина запросто можно снимать кино, повествующее о жизни землян после глобальной катастрофы или ядерной войны. Часть домов лишилась крыш и окон, другие на первый взгляд казались целыми, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно: тут давно не ступала нога человека.
Гаже всех выглядело здание бывшего таксопарка. Оно действительно подступало почти вплотную к рельсам. Я вытащила из багажника фонарь, прихватила чемоданчик со всем необходимым и храбро пнула дверь в здание администрации.
Ржавые петли слабо скрипнули, луч света полоснул по полу, раздался тихий писк, поодаль метнулось несколько крохотных серых теней. Я не боюсь крыс, но понимаю, что встреча со стаей голодных грызунов весьма опасна, поэтому живо сбегала к машине, взяла огнетушитель и вернулась. Едкая пена не понравится тем, кто считает себя полноправным владельцем таксопарка.
«Тук-тук… тук-тук… тук-тук», – донеслось с улицы. Пол задрожал, остатки стекол жалобно зазвенели: мимо мчался поезд. Я начала медленно обходить помещение. В доме три этажа, но лестница развалилась, не стоит пытаться по ней подняться, да и Герман утверждал, что Нина в момент звонка, похоже, находилась в подвале. Шаг за шагом я изучала офис администрации и в конце концов нашла дверь, за которой обнаружились ступеньки, уходящие вниз. В отличие от лестниц в центре зала, эта сохранилась замечательно, и рядом с ней до сих пор виднелось объявление, написанное прямо на стене красной краской: «После смены сдай путевой лист. Прими душ», и стрелка, острым концом указывающая в сторону подвала. Мне стало страшно. Получил ли Макс мое сообщение? Почему он до сих пор не приехал? Может, не стоит одной забираться под землю? В голове ожило неприятное воспоминание.