Я поставила трубку на зарядку и осталась сидеть в кресле, внимательно вслушиваясь в звуки сверху. Похоже, баба Нила затеяла уборку: у меня над головой шуршало, скрипело, скребло. Слава богу, надолго старуху не хватило, минут через тридцать воцарилась тишина.
Очень осторожно, тихо, словно бабочка, я всунула ноги в мягкие овчинные сапожки, накинула куртку и поспешила в сарай. У меня пропал даже намек на сон. Неизвестно, удастся ли утром незаметно слазить за книжечкой, лучше добуду ее сейчас. Правда, у меня нету ключика, он остался на шее у Игорька, но открыть запор не трудно. Надо только соблюсти осторожность и не задеть сигнальную систему бабы Нилы. Когда мы с Игорем заявились в сарай, я забыла про веревку с колокольчиками, но теперь буду внимательной.
Я вошла в сарай и медленно начала пробираться вдоль стены. Когда я достигла старого комода, входная дверь распахнулась, узкий луч света метнулся по полу. Очевидно, не одна я маялась сегодня бессонницей, нашелся еще один человек, решивший вылезти из теплой постельки в февральскую стужу. Но, в отличие от меня, старавшейся не привлечь ничьего внимания, неизвестный нагло попер вперед. Я села на корточки и попыталась втиснуться за развалины комода. Сейчас сюда прилетит баба Нила, и беспардонному вору, решившему спереть чужие запасы, мало не покажется. Любитель чужих консервов определенно привел в действие сигнальную систему, он ведет себя как боров в курятнике.
Но старуха не торопилась в сарай, может, она очень устала, заснула и не слышит истошного звона колокольчиков. Мародер же не спешил открывать подпол, он передвигал сундуки, перекладывал тюки и мешки, его явно интересовала не домашняя тушенка и не маринованные огурчики.
Внезапно сноп света выхватил из мрака сумку Нины.
– Иес! – не удержался от возгласа человек, его голос показался мне знакомым.
Грабитель расстегнул молнию, покопался в барахле, выудил коробку и поспешил к выходу.
– А ну положи! – заорала я. – Не сметь хватать чужое!
Свет погас, но я живо зажгла свой фонарь и стала осматриваться. Створка заскрипела. Забыв про сигнализацию, я ринулась к выходу, зацепилась ногой за доску, упала, но успела ухватить соперника за край куртки. Незнакомец попытался вырваться, но мои пальцы превратились в клещи. Я села на пол и изо всей силы дернула пуховик, тот неожиданно упал мне на лицо. Вор скинул куртку и сейчас удерет.
Боясь упустить мерзавца, я, не обращая внимания на все сильнее ноющую коленку, выскочила из сарая, увидела в свете луны, как в сторону забора торопится черная тень, и бросилась за ней. Неожиданно грабитель притормозил, схватил валявшееся у тропинки дырявое ведро и швырнул в меня. Меткостью преступник похвастаться не мог, ведро просвистело над моей головой, а я, воспользовавшись замешательством врага, прыгнула вперед и вцепилась в его свитер. Пару секунд мы стояли лицом к лицу, потом упали в снег.
– Отдай коробку, хуже будет, – пропыхтела я.
– Пошла на… – прозвучало в ответ.
Эту фразу сопроводил сильный удар в лицо. Последнее, что я помню, был голос Макса:
– Опаньки! Рад встрече.
Во вторник, около трех часов дня, я сидела в кабинете у Павла и слушала его шуточки.
– Жара на улице, – вещал Гладков, – солнце вовсю шпарит, разве не так, Лампа?
– Не так, – сердито отозвалась я, – за окном февраль, холод и ветер.
– Ой, правда! – засмеялся Павел. – Чего же ты в темных очках? Думал, я попутал чего, типа лето пришло, а я его и не заметил. Сними окуляры.
– Мне и так хорошо, – протянула я.
– Не стесняйся, – ободрил меня Гладков, – здесь все свои. Неудобно сидеть в темноте. Охо-хо! Тебе синий цвет к лицу! – заявил он, когда я сняла очки и явила свету бланш под глазом.
– На мой дилетантский, нехудожественный вкус, слишком темный колер, – задумчиво добавил Макс.
– Ниче, скоро пожелтеет, – оптимистично пообещал Павел.
– Блондинкам оттенок сочного лимона не идет, – зацокал языком Вульф, – лучше чуть розовый с голубизной.
Я снова надела темные очки и с достоинством произнесла:
– Фингал я заработала случайно, пытаясь задержать опасного преступника и сохранить улику. Кстати, Паша, если б не я, запихнул бы ты в тюрьму по обвинению в убийстве Маргариты Подольской Льва Георгиевича Райкина. Представляешь конфуз?
Как все мужчины, Паша терпеть не может вспоминать о своих ошибках. Еще неприятнее ему признать: Лампа-то оказалась права! Но куда деваться? На всякий случай я подбросила в костер дровишек:
– Поэтому имею полное право знать, что за информация содержалась в записной книжке. Еще раз подчеркиваю, блокнот обнаружила я. Я!
Павел поднял палец:
– Тебе просто повезло!
– Судьба посылает подарки лишь достойному, – подчеркнула я. – Кстати, Макс, спасибо тебе, ты очень вовремя приехал в Брехалово.
– Всегда готов, – приосанился Вульф.
– Странно, что ты вылетел из дома практически сразу после моего звонка, а не подождал рассвета, – продолжала я.
Максим лучезарно улыбнулся:
– Как только ты сообщила о своем согласии не ходить в сарай до утра, нежно проворковав: «Спокойной ночи», я сразу допер: ох, неспроста эта покорность, сейчас Лампа в пристройку попрет. Обуяло меня нехорошее предчувствие, я сел в шарабан, вдавил педаль газа и за полчаса до Брехалова долетел. Хорошо, ночью на шоссе пусто. А то бы сидеть тебе здесь сейчас с двумя бланшами и сломанным носом.
– Очень благодарна, – церемонно поклонилась я. – Так что в книжке?
– Все, – потер руки Павел. – Это записи Филиппа Медведева, они зашифрованы, но нашему спецу, Сергею Петровичу Когтеву, понадобилось меньше часа, чтобы разобраться с ними. На страницах описано, как Медведев следил за своими жертвами, вычислял кандидатуры, отбрасывал одних, вторых, третьих. Как, определившись с личностью «карты», составлял график ее передвижений.
– Там же он отмечал, как искал второго игрока, наверное, хотел его шантажировать, – перебил Пашу Максим, – но не преуспел, понял лишь, что с ним связывается Колян Рублев.
– Я удивилась, когда увидела, что Николай хочет украсть книжку, – сказала я, – меньше всего думала о связи этого недотепы с преступником.