Ханна сидела на маленьком причале у белого строения, напоминающего летний домик. Она закатала джинсы и беззаботно шлепала босыми ногами по воде.
Уайет приблизился, ветка хрустнула под его ногой. Ханна прижала руки к груди:
— Уайет, вы меня напугали.
— Вам не следует бродить одной в темноте.
— Я знаю ферму как свои пять пальцев.
Близкое знакомство с изящными пальчиками Ханны не входило в его планы.
— Если вы поскользнетесь, никто не будет знать, где вас искать.
Ханна пожала плечами:
— Мне нужно было собраться с мыслями.
— Вы могли бы сделать это в коттедже.
Она молча смотрела на оранжево-розовое солнце, поднимающееся над верхушками сосен и отвесной скалой на дальнем берегу.
— Это… традиция. Мы с мамой приходили сюда каждый раз, когда теряли лошадь. Это место напоминало нам о том, что конец — это еще и начало чего-то нового.
— Философия, которая облегчает потерю, только это не всегда верно.
— Мама была из породы победителей, но у нее была и другая сторона, которую видели только мы с отцом. Любое раненое или брошенное животное причиняло ей боль. Она спасала кошек, собак, птиц, кроликов, белок… всех. — Ханна покачала ногой, привлекая внимание Уайета к сексуальному красному лаку на ногтях. — Именно здесь мы отпускали на свободу выздоровевших и прощались с теми, кому не повезло. Я прихожу сюда, чтобы попрощаться с животными и участниками программы.
— Участниками программы?
— У клиентов центра, как правило, серьезные проблемы со здоровьем. Некоторые из них умерли.
— И вы оплакиваете их всех?
— Конечно.
— Вы бы уберегли себя от горя, если бы не привязывались к ним.
Ханна вздохнула:
— По-другому не могу. Если я чем-то занимаюсь, в этом участвует и мое сердце. Как говорят, лучше любить и потерять, чем никогда не любить.
— Вы верите в эту чушь?
— Вы пытаетесь казаться холодным и бесчувственным, Уайет, но мы оба знаем, что это не так. Иначе вы не беспокоились бы о Сэме и не помогли бы мне прошлой ночью. И не пришли бы сюда, чтобы удостовериться, в порядке ли я.
Уайет напрягся:
— Вы ошибаетесь. Мы оба знаем, что я — бессердечный негодяй, которого интересует только выгода.
Ханна поморщилась:
— А, вы это услышали. Извините.
— Вы действительно так думали?
— Все время.
— Тогда не извиняйтесь. Первое впечатление всегда самое верное. Не пытайтесь сделать из меня героя, Ханна. Единственной причиной, по которой я купил «Сазерленд», явилось то, что после развода моя мать оставила Сэма без гроша. Я задолжал ему.
— Ваша мама просто прелесть, — с сарказмом заметила Ханна. — Думаю, мне надо будет с ней пообщаться, когда она заедет в гости.
— Она появится, только если у нее закончатся деньги или поклонники.
Ханна посмотрела на часы:
— Уверена, у вас впереди нелегкий день. Не нужно сидеть здесь со мной.
— Я провожу вас.
— Боитесь заблудиться?
Похоже, ему начинает нравиться ее острый язычок.
— Я не оставлю вас одну.
— Тогда вам лучше устроиться поудобнее. Я собираюсь полюбоваться рассветом.
Уайет разулся, сел рядом с ней и опустил ноги в холодную воду.
— Двигайте ногами, тогда будет не так холодно, — посоветовала Ханна.
Солнце поднялось над верхушками деревьев, освещая ее лицо, румянец на щеках и влажные губы. Уайет снова ощутил голод — голод, который он уже не мог сдерживать.
Ханна, словно почувствовав, что он смирился с неизбежным, повернулась. Их взгляды встретились. Чувственность наэлектризовала воздух, как перед грозой. Губы Уайета приоткрылись, зрачки расширились, а тонкие волоски на теле встали дыбом.
Он не заводил интрижек с подчиненными и поклялся не иметь дела с богатенькими принцессами. И все же мужчина не пошевелился. Притяжение между ними становилось все сильнее.
— Ханна, если ты сейчас же не уйдешь, я тебя поцелую, — с отчаянием пригрозил он.
Ее ресницы дрогнули. Она закусила губу:
— Ты меня не отпугнешь, Уайет. Ни от моего дома. Ни от моих лошадей. Ни от тебя. Я куда упрямее, чем ты думаешь.
«Ханна, ты пожалеешь об этом», — предупреждал голос разума.
Но Ханна знала, что пожалеет еще больше, если не поцелует Уайета.
Поэтому, когда он обхватил большими теплыми ладонями ее лицо, она потянулась к нему. Их губы встретились — горячие, жадные. Уайет сразу взял инициативу в свои руки. Его язык проник в рот женщины, встретился с ее языком, скользя, поглаживая.
Ханна понимала, что за один день отношения не построишь, однако не могла оторваться от его губ.
Вчера ей открылась другая сторона Уайета, которую бескомпромиссный магнат прятал от мира. А сегодня он пошел за ней, потому что беспокоился. И этот другой Уайет был необыкновенно притягателен.
Его пальцы коснулись ее шеи. Он оттянул нижнюю губу Ханны, слегка прикусив ее. Чувства переполняли женщину, голова шла кругом. Способность трезво оценивать ситуацию исчезла.
Она едва могла думать. Едва могла дышать. В отчаянной попытке сохранить остаток здравого смысла Ханна прижала ладонь к груди, но сумасшедший стук сердца только усилил ее возбуждение.
Кончики пальцев Уайета скользили по ее щеке, по шее, лаская, словно перышком, и от этих прикосновений по коже Ханны пробегала рябь удовольствия. Она вздрогнула, когда это ощущение достигло низа живота.
Ханна никогда не была активной в сексе, но сейчас безумное желание сесть к Уайету на колени и слиться с ним захлестнуло ее.
Она наклонила голову и ответила поцелуем на поцелуй, лаской на ласку. Мускулы на его плечах буграми вздымались под ее ладонями, а Уайет в завораживающем ритме поглаживал ее бедра и спину.
Затем Уайет накрыл ладонью ее грудь, лаская соски, и Ханна почувствовала, как желание внутри ее забурлило, туманя разум. Странно, что озеро, лижущее ее щиколотки, не закипело. Ханна тихонько застонала, поощряя Уайета.
Он прервал поцелуй, резко втянул в себя воздух, схватил Ханну за плечи и посмотрел на нее. Голод в его глазах обжигал. Затем с приглушенным проклятием Уайет рывком притянул Ханну к себе, сокрушая новым поцелуем все препятствия.
Когда он поднял голову, Ханна чуть не всхлипнула от разочарования.
— Я хочу тебя, — хрипло проговорил он.
Она тоже хотела его. Она нуждалась в этом. После тяжелой ночи Ханне необходимо было почувствовать себя желанной и сексуальной. И Уайет — по неизвестной причине — казался ей единственным подходящим для этого мужчиной. Ханна прошептала: