Он не улыбался. Пожал плечами:
— Николь, мы же заключили соглашение. Ты забыла?
Кейд подозревал, что выставит себя полным идиотом, но это мало его заботило. Если взамен он сможет увидеть Николь во плоти, снова вдохнуть аромат клубничного джема… Он смотрел… и смотрел… и смотрел… и что-то внутри его, что, казалось, умерло в тот день, когда она села в самолет, начало пробуждаться к жизни. Ему до боли хотелось перепрыгнуть эти три метра, что разделяли их, схватить ее, прижать к груди и целовать, целовать, целовать. Но вообще-то она заслуживала более уважительного отношения. Потому что он вовсе не был уверен, что она тоже мечтает, чтобы ее хватали, прижимали и целовали, целовали, целовали. Она смотрела на него во все глаза, но так и не улыбнулась ему.
— Кейд? Я…
Она забыла! Он с трудом удержался, чтобы не вцепиться в собственный галстук, который вдруг начал душить его.
— Ты… договорилась с кем-то еще?
Слова царапали горло, и Кейд ничего не мог поделать с внезапно охрипшим голосом. Он стиснул букет, который приволок с собой. Господи, что ему делать, если она сейчас скажет «да»?
— Я не то чтобы забыла… но я давно решила, что… ты говорил не всерьез.
Конечно, она так решила. Она вообще была о нем невысокого мнения. Тип, который звал ее замуж ради собственного удобства. Господи, если бы только ему повезло сегодня хоть немного себя реабилитировать!
— Просто ты… — голос ее дрожал, — ты ни разу об этом не упомянул.
— Я всегда держу слово.
— Но… ты ведь не знал, где и когда… — Николь снова пришлось облизнуть губы.
— Ты же рассказывала Элле. Показывала платье. — Интересно, когда-нибудь ему удастся разжать руку и выпустить этот чертов букет? — Я слышал и видел все ваши встречи по скайпу до единой. — Кейд замолчал, иначе голос подвел бы его. Она собирается дать ему от ворот поворот! Сейчас она скажет, что у нее уже нет времени, потому что ее ждет другой провожатый. И отправит его домой.
Незнакомая женщина подошла к нему, чтобы принять у него цветы, пока он окончательно их не задушил. Ей пришлось приложить усилие, чтобы отнять их! Она бросила взгляд на Николь и деликатно кашлянула. Та так и подпрыгнула.
— Мам! Это Кейд Хиндмарш, хозяин «Ваминда-Доунс», где я работала няней на рождественских каникулах. Кейд, это моя мама, Анжела Мак-Гиллрой.
«Что-о? Это и есть ее мать?» Он постарался не пялиться.
— Рад познакомиться.
— Замечательно. — Глаза Анжелы сузились. — Николь, ты хочешь пойти с этим человеком на свадьбу, или мне отправить его восвояси?
Анжела Мак-Гиллрой была раза в два меньше его, но Кейд не сомневался, что она в два счета спустит его с лестницы, если Николь выразит такое желание. Он приподнял бровь.
— Николь? — Если она хочет пойти на свадьбу одна или если у нее есть другой спутник, то Кейд уйдет. Он расправил плечи. Но завтра утром вернется! Им надо поговорить. Хотя нет, не им… ему надо. И не поговорить — поумолять.
— Николь, я так рад тебя видеть. И, если у тебя нет другого претендента, я сочту за честь сопроводить тебя…
Она улыбнулась, и мир закачался у него под ногами.
— Спасибо, Кейд, это будет здорово.
Он выиграл первый раунд, и его немного отпустило. Пока они шли к его взятой напрокат машине, он твердил себе, что нельзя слишком пережимать, — этот вечер должен быть только таким, каким она сама захочет. И к черту его нетерпение. Он сделает все, чтобы ей сегодня было хорошо. И только потом попросит ее руки. Если она к тому времени еще его не прогонит.
С Кейдом ей ни о чем не пришлось беспокоиться. Он предупреждал каждое ее желание, он очаровал ее друзей, все делал и говорил правильно — правильные комплименты невесте, платью невесты, подружкам невесты, угощению, которое подавалось на приеме. Он даже придержал при себе свое мнение о женихе — хотя, черт возьми, Николь явно заслуживала кого-то в сто миллионов раз лучше, чем этот вялый идиот. Да что уж там! Николь заслуживала кого-то в сто миллионов раз лучше, чем он сам…
А Николь смеялась и болтала. Из церкви она умудрилась улизнуть прежде, чем их попросили подвезти какую-нибудь еще парочку до ресторана. Было очевидно, что она совершенно беззаботно наслаждается праздником. Ни венчание, ни прием в ресторане не причинили ей ни малейшей душевной боли. Он зорко следил за нею, готовый защитить, поддержать, помочь пережить малейшие неприятные моменты, но… ей это не понадобилось. И Кейд растерялся. Улучив момент, когда никого не было вместе с ними, он спросил:
— Ну как? Как и следовало ожидать, пытка?
Она отпила шампанского и потрясла головой:
— Представляешь, нет! Мне даже нравится здесь.
Он вообще был ей не нужен. Сердце его упало.
— Хочешь, потанцуем?
— Давай лучше посидим поболтаем.
Ему мучительно хотелось заключить ее в свои объятия, но, наверное, так и вправду лучше. Кейд стиснул зубы. Поболтаем — это самое то.
— Слушай, твоя мама! Я ожидал увидеть совершенно другого человека.
Глаза Николь заблестели, и она наклонилась к нему поближе.
— А мы с ней совершенно потрясающе побеседовали по душам после моего возвращения из «Ваминда-Доунс».
Они проговорили три часа! Кейд опомнился только тогда, когда пришла пора везти ее домой. Он усадил Николь в машину, а затем присел рядом с ее открытой дверцей и взмолился:
— Еще совсем не поздно. Давай погуляем, сходим в бар или клуб, потанцуем…
— Зачем?
Одним словом она его выбила из седла.
— Очень долго отвечать, Николь…
Она смотрела на него молча несколько бесконечно долгих секунд, и у него было ясное ощущение, что сейчас решается его судьба. Сердце бухало, как кузнечный молот.
— Здорово было бы прогуляться по набережной Саусбэнк, выпить кофе.
Кейд взял ее руку и провел ею по своим губам.
— Спасибо тебе.
Они с Кейдом шли по набережной, и сердце Николь бешено колотилось в груди. Вечерний воскресный Мельбурн, с его огнями, гуляющей молодежью, взрывами смеха, музыкой из кафе — обычно она все это обожала, но сейчас шла как в тумане и не замечала ничего вокруг. Сегодня все ее чувства были сконцентрированы на человеке, который шел рядом. Угрюмое выражение его лица странно противоречило теплоте, с которой он смотрел на нее. Он не пытался взять ее за руку или хоть как-то к ней прикоснуться. И она, увы, не могла справиться с растущим разочарованием. Она знала, что так лучше. Но чувства не желали внять доводам рассудка.
И все равно Николь жадно впитывала каждый восхитительный миг его близости. Она наслаждалась звуком его голоса. Она любовалась тем, как он держит голову, как поводит широкими плечами, какая у него мужественная походка, особенно ее умиляло, как сейчас он приноравливался к ее более мелким шагам. Она старалась впитать каждую черточку, чтобы потом, когда они расстанутся, доставать эти бесценные воспоминания из шкатулки памяти и снова и снова вспоминать сегодняшний волшебный вечер. Она себя не обманывала — завтра он уедет, и, скорее всего, они не увидятся больше никогда. От этой мысли болело сердце, и она гнала ее от себя. «Я подумаю об этом завтра».