Внезапно я громко всхлипываю. Одно мгновение – и все пошло прахом. Мое прошлое оказалось не таким, как я думала. Мое настоящее тоже вот-вот рухнет, как дом, построенный на песке.
– Как ты думаешь, – шепчу я, – должна я им все рассказать, признаться?
– Ради бога, Лотти, не говори ерунды. – Бен досадливо морщится. – Кому нужны твои признания сейчас? Забудь. Все это было пятнадцать лет назад. Никто не погиб, никто не пострадал, а значит, всем, по большому счету, наплевать, из-за чего начался пожар.
– Мне не наплевать! – возражаю я, хотя для этого требуется все мое мужество.
– Да ладно, перестань… Честно говоря, я уже по горло сыт твоими рассказами об этом пожаре. Ты вспоминаешь о нем постоянно, к месту и не к месту.
– Неправда!
– Нет, правда.
Он говорит это так спокойно, что во мне словно срывает какой-то клапан.
– Зато ты все время болтаешь о каком-то плавании под парусами! – почти кричу я. – Хотя раньше ты об этом даже не упоминал. Откуда только что берется?!
Несколько мгновений мы смотрим друг на друга – довольно злобно и вместе с тем нерешительно, словно борцы, которые готовятся к схватке, но не уверены в правилах. Наконец Бен пускает пробный шар:
– Я вообще не знаю, как теперь верить тому, что́ ты говоришь, – произносит он с ноткой брезгливости в голосе.
– Что-о?!! – ахаю я.
– А то… Ты утверждала, что это ты сидела со мной, когда я был болен, а оказалось… – Он пожимает плечами. – Зачем ты это сделала, Лотти?
– Я… забыла. Извини, ладно?
Брезгливое выражение на его лице не смягчается ни на йоту. Вот лицемерный моралист! Ну, ладно, сейчас ты у меня получишь!..
И я бросаюсь в контратаку.
– Ну ладно, – говорю я, – раз уж мы решили говорить друг другу правду, объясни, пожалуйста, как ты собираешься пересечь Атлантику, а потом еще несколько месяцев плавать по Карибскому морю, если мы с тобой решили поселиться во Франции?
– Мы ничего не решали, – нетерпеливо бросает он. – Мы просто обсуждали такую возможность. Это был всего лишь один из вариантов, не самый худший, но и не самый лучший. Может быть, мы переедем во Францию, а может… сделаем что-то другое.
– Как это – «один из вариантов»? – Я смотрю на него с ужасом. – Это был план, совершенно конкретный план! Я надеялась… рассчитывала… строила свою жизнь, а ты!..
– Все в порядке? – Сара снова появляется на веранде, и Бен тотчас включает свою очаровательную, озорную улыбку.
– Все отлично! – говорит он таким тоном, будто ничего не случилось. – Мы прекрасно проводим время.
– Еще кофе? Или виски?
Я не могу ничего ответить – мой язык мне не повинуется. Только что мне открылась еще одна ужасная истина – я связала свою жизнь с мужчиной, который способен непринужденно улыбаться другой женщине, словно меня и нет рядом; с мужчиной, который казался самым близким, но за считаные минуты вдруг превратился в кого-то незнакомого, чужого, холодного, как гостевая спальня в доме дальних знакомых. Проходит еще несколько секунд, и мне становится совершенно ясно, что я его совершенно не знаю, не понимаю его мыслей и мотивов. А хуже всего то, что он мне не очень-то нравится.
Мне не нравится мой собственный муж!
Эти слова, хоть и не произнесенные вслух, отдаются в моих ушах похоронным звоном. Похоже, я совершила огромную и ужасную ошибку. Как и всегда в сложных ситуациях, я по привычке вспоминаю Флисс, хотя мне абсолютно ясно, что я никогда, никогда не смогу признаться ей в том, что сделала глупость. Придется мне оставаться женой Бена и до конца жизни притворяться, будто у нас все о’кей. Признаться, что между нами не все благополучно, мне слишком стыдно, и я знаю, что ни за что этого не сделаю. Что ж, значит, такова моя судьба, думаю я на удивление спокойно. Я вышла замуж не за того человека, и теперь мне остается только терпеть. Другого выхода просто нет.
– …Отличное место для медового месяца, – слышу я голос Сары, которая садится за стол вместе с нами. – Надеюсь, вам там нравится? – По-видимому, речь идет о нашем отеле, поскольку Бен отвечает довольно-таки саркастическим тоном:
– Ужасно нравится, ага… Отличное место. Просто супер.
Он бросает на меня недовольный взгляд, и я тут же ощетиниваюсь:
– Что ты хочешь сказать?
– Только то, что мы лишены возможности заниматься тем, чем обычно занимаются люди в медовый месяц, – говорит он холодно.
– Но я-то в этом не виновата! – возражаю я.
– Сегодня утром у нас была возможность побыть наедине, но ты сказала, что нужно подождать еще.
– Да, но я хотела сделать это в бухте, на нашем месте! И, между прочим, ты со мной согласился.
Я вижу, что Сара чувствует себя довольно неловко, но остановиться не могу. В эти минуты я готова выплеснуть на Бена все свое раздражение и разочарование.
– Ну да, предлог всегда найдется! – насмешливо замечает он.
– Я не ищу предлогов, и ты отлично это знаешь! – сердито кричу я. – Или ты думаешь, я не хочу… сделать это как можно скорей?
– Честно говоря, я даже не знаю, что́ думать! – яростно парирует Бен. Похоже, он тоже не на шутку разозлился. – Но факт остается фактом: мы женаты уже почти трое суток, но за это время мы ни разу не переспали. Вот только тебя это, похоже, нисколько не беспокоит! Ты другим занята – небось все вычисляешь да подсчитываешь!
Его слова кажутся мне такими несправедливыми и обидными, что я не обращаю внимания на его последнюю фразу.
– Меня беспокоит! – кричу я. – Очень беспокоит!
– Эй, постойте-ка… – вмешивается Сара, удивленно косясь то на Бена, то на меня. – Уж не хотите ли вы сказать, что вы до сих пор…
– Да! То есть нет. У нас просто не было такой возможности, – сквозь зубы цедит Бен.
– Вау! – Сара недоверчиво качает головой. – Для медового месяца это довольно, гм-м… необычно.
– Вот и я о том же, – замечает Бен.
– Когда мы приехали, – пытаюсь объяснить я, – наш номер оказался не готов. Дежурный администратор предложил нам спуститься в бар и выпить за счет отеля, пока коридорная служба все исправит. Ну, Бен и напился, и был уже ни на что не способен – я еле дотащила его до спальни. На следующий день нас буквально по пятам преследовали три личных официанта – просто не давали нам шагу ступить без надзора. Вечером мы выиграли на Конкурсе молодых пар сеанс супружеского массажа, но массажистки использовали арахисовое масло, а у меня на него аллергия…
– В общем, кошмар! – добавляет Бен, и на этот раз я с ним полностью согласна.
– Кошмар, – подтверждаю я с чувством. После этого мы оба некоторое время мрачно молчим. Настроение у нас по-прежнему скверное, но сил на то, чтобы ругаться, почти не осталось.