Саму церемонию регистрации я помню довольно смутно. Должно быть, у меня наступило что-то вроде шока. Единственное, что я помню, это то, что Бен отвечал на все вопросы, которые нам задавали, практически мгновенно. Он не делал ни малейшей паузы, поэтому, когда чиновник спросил, согласен ли он взять в жены названную Лотти Грейвени (это меня, то есть), его «Да!» прозвучало почти агрессивно. Еще Бен захватил с собой несколько пригоршней экологически чистого конфетти (у него были полные карманы этого конфетти), и он осы́пал им нас обоих сразу после того, как нас объявили мужем и женой. После регистрации мы выпили шампанского в ближайшем кафе, а потом оказалось, что нам пора ехать в аэропорт, так что я даже не успела переодеться. В Грецию я лечу в том самом костюме, в котором обычно хожу на работу, но это пустяки, потому что и замуж я выходила все в том же деловом костюме (кто бы мог подумать!), а самое странное заключается в том, что меня это ни чуточки не волнует.
Я бросаю взгляд на свое отражение в зеркале над буфетной стойкой, и мне хочется засмеяться – такой у меня глуповато-счастливый вид, такие красные щеки и туманящийся взгляд. Я и вправду чувствую себя так, как выгляжу – очень счастливой и немного пьяной. Я с утра ничего не ела, но никакого голода я не чувствую – так бывает, когда происходит что-то важное и радостное и главная радость еще впереди. Мы сидим в зале ожидания в Хитроу и ждем, когда (уже совсем скоро!) объявят посадку на самолет, который унесет нас на Иконос – на остров нашей мечты.
Все же я съедаю несколько кусочков нарезанных фруктов и ломтик эмментальского сыра – просто для того, чтобы в желудке что-то было, и невольно вздрагиваю, когда чувствую у себя на бедре чью-то руку.
– Заправляешься? – раздается у меня над ухом голос Бена, и я снова вздрагиваю, на этот раз – в предвкушении. Когда я поворачиваюсь к нему, он целует меня в шею, тогда как его рука медленно ползет мне под юбку. О-о!.. Как это приятно!..
– Не могу дождаться!.. – горячо шепчет он мне на ухо.
– Я тоже, – также шепотом отвечаю я.
– Ты чертовски соблазнительна!
– А ты еще соблазнительней.
Мысленно я прикидываю, сколько нам еще ждать. Перелет до Иконоса занимает три с половиной часа. Думаю, на то, чтобы пройти таможенные формальности и добраться до отеля у нас уйдет еще не более двух часов. Десять минут на то, чтобы наш багаж доставили в номер. Еще пять минут пройдет, пока нам расскажут, где включается свет и как поворачивать кран… Тридцать секунд понадобится на то, чтобы повесить на дверь табличку «Не беспокоить».
В общем и целом получается почти шесть часов. Не знаю, как я выдержу, да и Бен тоже весь извелся. С каждой минутой он дышит все чаще, и вот уже вторая его рука оказывается у меня под юбкой. Ощущения настолько приятные, что мне никак не удается сосредоточиться на компоте из винных ягод.
– Прошу прощения… – какой-то пожилой толстяк протискивается мимо нас к буфетной стойке и начинает накладывать себе на тарелку ломтики «Эмменталера». На нас с Беном он поглядывает с нескрываемым неодобрением.
– Если вам так не терпится, – говорит он назидательным тоном, – найдите себе место поукромнее.
Я чувствую, что краснею еще больше. Не может быть, чтобы маневры Бена настолько бросались в глаза.
– У нас медовый месяц, – резко говорю я, но толстяк совершенно непробиваем.
– Поздравляю, – говорит он холодно. – Надеюсь, ваш молодой человек вымоет руки, прежде чем брать еду с общей тарелки.
Ну и зануда!..
Я бросаю на Бена красноречивый взгляд, и мы перебираемся к дальней стене, где стоят в ряд мягкие плюшевые кресла. Все мое тело тяжело, ритмично вздрагивает, кровь шумит в ушах, как прибой. Больше всего мне хочется, чтобы руки Бена вернулись туда, где они только что были, и продолжили свою сладостную работу.
– Э-э… сыра? – Я протягиваю Бену свою тарелку.
– Нет, спасибо. – Он мрачно хмурится.
Это просто какая-то пытка! Я смотрю на часы, и мне вдруг кажется, что они стоят. Я пугаюсь, но потом понимаю, что с часами все в порядке, просто на самом деле прошло всего две минуты. Две минуты из шести оставшихся часов! Это целая про́пасть времени, которое нужно чем-то заполнить. Может быть, разговором? Да, кажется, это то, что нам нужно. Легкая, непринужденная беседа на отвлеченные темы.
– Я очень люблю эмментальский сыр, – начинаю я. – А ты?
– Ненавижу.
– Правда? – Этот факт, думаю я, мне нужно непременно запомнить на будущее. Все-таки мы еще слишком мало знаем о привычках и предпочтениях друг друга, тут Флисс права на все сто. – А я и не знала, что ты не любишь «Эмменталер».
– Он надоел мне до чертиков, еще когда я жил в Праге.
– А ты жил в Праге? – спрашиваю я с любопытством. Я и в самом деле чувствую себя заинтригованной. Я не знала, что Бен жил за границей, как не знала, того, что он ненавидит эмментальский сыр. Вот, думаю я, в чем главное преимущество брака с человеком, с которым ты предварительно не прожил бок о бок несколько лет. Когда двое таких, как мы, становятся семьей, они еще долго продолжают узнавать друг о друге что-то новое. А значит, тем для разговоров у них только прибавляется. Мы с Беном – настоящие первооткрыватели, мы открываем друг друга, и это поистине захватывающее приключение, которое продлится всю жизнь. Наверное, нет ничего интереснее, чем узнавать чужие секреты, выведывать душевные тайны. Надеюсь, благодаря этому мы никогда не превратимся в уныло молчащих за ужином супругов, которым не о чем говорить, потому что все уже сказано, все изведано и у́знано.
– Правда, жил? – повторяю я. – А… зачем? Что ты там делал?
– Я уже не помню, – Бен пожимает плечами. – Это было в тот год, когда я учился цирковому искусству.
Цирковому искусству? Этого я не ожидала. Я как раз собираюсь спросить, чем еще он занимался в жизни, когда его телефон издает короткий двойной писк, сигнализируя о поступившем сообщении, и Бен вытаскивает его из кармана. Он быстро просматривает сообщение и недовольно хмурится.
– Все в порядке? – озабоченно спрашиваю я.
– Это от Лоркана, – нехотя объясняет Бен. – Как же он меня достал!..
Снова Лоркан… Мне ужасно хочется с ним познакомиться. Откровенно говоря, я испытываю к нему нечто вроде благодарности, ведь если бы вчера Лоркан не поговорил с Беном и не сказал ему… в общем, всего того, что́ он сказал, сегодня Бен не примчался бы ко мне на работу с предложением немедленно пожениться, и в результате я лишилась бы самого удивительного и романтического воспоминания в моей жизни.
Я сочувственно глажу Бена по плечу.
– Но ведь он, кажется, твой самый старый и самый близкий друг, – говорю я. – Не лучше ли вам помириться?
– Может, он и был моим другом, но теперь… – Бен неприязненно скалится, а я бросаю быстрый взгляд через его плечо и успеваю разглядеть часть текста на экране телефона.