— Неосознанно, наверное, с самого первого дня. И вот я своего добился. За несколько часов целиком и полностью стер результаты десяти лет исследований и разработок. Афганистан и Северная Корея могут размещать у себя ракеты, не боясь, что их уничтожат прямо на месте. Так земной шар становится куда более интересным местом, не находите?
Куинн закричала — Марин внезапно швырнул пистолет Эрику, которому, чтобы поймать его, пришлось выронить железный прут. Несколько мгновений молодой человек растерянно смотрел на оружие в своей руке, а затем перевел взгляд на Марина.
— Ответ на вопрос, что ты хочешь задать, — да. Он заряжен, — сообщил Марин, придвигаясь все ближе к ним. — Знаешь, Эрик, единственное, что всю дорогу меня несказанно удручало, так это возможность быть убитым каким-нибудь кретином. Ренквистом, Прайсом или этой свиньей Лоуэллом. Ты и не представляешь, какое облегчение я испытываю при мысли, что теперь-то этого уж точно не случится.
— Не подходи, — предупредил Эрик. — Остановись. Отойди подальше.
Марин повиновался и пятился, пока не натолкнулся на стену.
— Так лучше?
— Стой… стой там, Эдвард. Не двигайся.
— Взведи курок, — предложил Марин.
— Что?
Марин сделал движение, как будто что-то поднимает, и Эрик последовал его инструкциям.
— Готов, Эрик? — Марин оторвал спину от стены и взглянул на Куинн. — А ты?
— Эрик, стреляй в него, — сказала она.
Марин снова двинулся к ним, грациозно покачиваясь и не сводя глаз с револьвера в руке Эрика.
— Стреляй!
— Эдвард, не подходи.
— ЭРИК! СТРЕЛЯЙ!
Куинн уже готова была сама выхватить у него оружие, когда револьвер вдруг дрогнул в руке Эрика и выстрелил. Марин с почти сверхъестественной скоростью отпрыгнул в сторону — и пуля, не причинив никакого вреда, ушла в стену.
Эрик снова нажал на спусковой крючок, но раздался лишь сухой щелчок.
— Второго шанса не будет, — прорычал Марин, бросаясь на них. Куинн попятилась, и он чуть изменил траекторию, словно напрочь забыв о существовании Эрика.
— Куинн! Беги! — Эрик схватил с пола железный стержень и изо всей силы размахнулся. Однако Марин увернулся от удара и схватил Твена за горло. Куинн несколько мгновений беспомощно стояла на месте, глядя, как Эрик тщетно пытается оторвать от шеи стальные пальцы. Он снова замахнулся прутом, но Марин перехватил его и вырвал из руки Эрика.
Это был ее единственный шанс. Бежать — добраться до машины и исчезнуть. Впрочем, ценой бегства, разумеется, стала бы жизнь Эрика.
Куинн подбежала к дерущимся, схватила Марина за волосы и попробовала оторвать его от уже начавшего слабеть Эрика. Она попыталась впиться ему в глаза ногтями, но Марин ударил ее локтем по голове и отбросил на пол. Удар был не из сильных, но в сочетании с перенесенным недавно сотрясением мозга подействовал оглушающе. Встать на ноги оказалось невероятно трудной, просто-таки непосильной задачей. Девушка беспомощно наблюдала, как Марин продевает вторую руку между ног Эрика и, оторвав молодого человека от пола, тащит на середину комнаты, к дивану. Подняв его еще выше, Марин с силой швырнул свою жертву на кофейный столик. Тело Эрика пробило стеклянную поверхность стола и застыло, запутавшись в металлическом каркасе.
— Куинн? Ты как? Не поранилась? — спросил Марин, поворачиваясь к девушке.
С трудом выпрямившись, она заковыляла к выходу и, обернувшись, увидела, что он опустился на четвереньки и ползет за ней так быстро, что это похоже на ускоренную киносъемку. Она успела пройти еще всего несколько шагов, прежде чем рука маньяка впилась ей в щиколотку и сдернула на пол. Марин навалился на нее, точно гигантский паук, распластался у нее на спине и с привычной легкостью обездвижил. А когда он заговорил, девушка почувствовала, что губы его касаются ее уха.
— Не кричи, Куинн. Пока еще рано. Пока рано.
— Ты не голодна?
Куинн не могла заставить себя смотреть на него — но и отвернуться не смела. Она смотрела в окно прямо перед собой, тщетно пытаясь почерпнуть хоть какое-то утешение из вида мелькающей мимо нормальной жизни — магазинов, кафе, людей. Но ничто из всего этого теперь уже не являлось частью ее мира. Вся вселенная Куинн съежилась до размеров этой вот машины и мужчины, что маячил сбоку, на границе поля зрения.
— Ты не голодна? — повторил Марин.
Она чуть изогнулась на сиденье, от чего боль в скованных наручниками запястьях усилилась. Лицо Марина стало еще темнее и раздутее — но было трудно сказать, из-за ран или синяков или же из-за того, что последние крохи человечности на глазах покидали его.
Девушке хотелось заговорить с ним, сказать что-нибудь, что остановило бы весь этот ужас. Книги утверждали, что, дескать, к убийце такого рода надо взывать о сострадании, что нужно попытаться стать для него реальным человеком, а не просто безвольной жертвой, марионеткой в руках, отданной на волю его фантазий. Но она знала: в этом человеке взывать уже не к чему. Он только порадуется.
— Надо поддерживать силы, — заявил доктор, сворачивая с дороги и подъезжая к «Макдоналдсу».
Не сводя глаз с девушки, Марин высунулся в окно и проговорил в микрофон:
— Два чизбургера, две большие картошки и… пожалуй, две колы. Две средних колы.
Ведя машину вперед, он взял с приборной доски длинный нож. Куинн невольно задержала дыхание, когда он протянул руку и коснулся ее голой ноги под самым краем юбки. Рука — и нож — медленно скользила вверх, приподнимая ткань. К тому моменту, как машина притормозила перед окошком раздачи, острое лезвие уже прижималось вплотную к трусикам между ног девушки, да так сильно, что легкого нажатия было бы довольно, чтобы их прорезать. Куинн почувствовала холод стали.
Девушка попыталась унять дрожь. Марин повернулся к ней и улыбнулся. Из разбитых губ его снова потекла кровь. Несмотря на это, Куинн видела, как его глаза поистине чудесным образом преобразились — назад к почти нормальным человеческим глазам, — хотя эта метаморфоза была не такой полной и убедительной как та, которую она видела в «СТД». Казалось, способность Марина создавать маску доброжелательности и мягкости ускользала вместе со всем прочим.
— Всего восемь долларов и двадцать три цента, пожалуйста… О Боже, мистер! Ничего себе! С вами все в порядке?
— Абсолютно. Спасибо за внимание.
Куинн не видела лица девушки, только руку. Марин обменял десятидолларовую купюру на поднос с едой.
— Возьмите сдачу.
Куинн хотелось закричать, но она словно онемела. Впереди не было ни одной машины. Девушка знала — издай она хоть один звук, Марин без колебаний пустит вход нож, зажатый сейчас у нее между ног. Но не убьет до конца. А сам нажмет на газ — и они умчатся, девушка за стойкой и сообразить ничего не успеет. А Марин разойдется еще пуще.