Они присели, и Фортунато начал с принятых в таких случаях вопросов, приблизительно так же, как накануне ФБР делало с ним, с вежливых вопросов о работе Мойи и о его семье. Банкир давал умелые ответы, но всякий раз так, словно готовился перейти на дружескую ногу, в результате Фортунато то и дело ловил себя на том, что готов поддаться его обаянию и видеть вещи глазами Мойи. Жизнь, наводил на мысль тон банкира, важная штука и должна устраиваться договоренностью между hombres, но не восприниматься слишком серьезно. Под лощеной наружностью в нем таилось что-то мальчишеское, бьющее через край, почти шаловливое. Фортунато понимал, почему он обосновался на десятом этаже. За беседой комиссар не мог не обратить внимания на мягкий лоск черного костюма Мойи и его гипнотизирующий шелковый галстук золотисто-оливкового цвета, переливавшийся при каждом движении банкира.
Покончив с рутинными вопросами, Фортунато перешел к делу:
– Сеньор Мойа, вы знаете, почему мы здесь?
Мойа посерьезнел:
– Насколько я представляю, это о Роберте Уотербери.
– Почему вы так думаете?
– Потому что здесь уже были другие, комиссар… Перес, мне кажется, и помощник комиссара… – Он попытался найти ответ в воздухе, не получилось, и он перестал пытаться. – Не помню. Но у меня сложилось впечатление, что это было федеральное расследование, а не провинциальное.
Фортунато пропустил мелкий укол мимо ушей:
– Убийство произошло в Сан-Хусто, так что это моя юрисдикция. Федералы заинтересовались им с точки зрения незаконных организаций. – Он сделал гримасу. – Но это вопросы терминологии, сеньор Мойа, а мы заинтересованы в том, чтобы найти людей, виновных в этом убийстве.
– Я – больше кого бы то ни было. – Он раскинул руки, и Фортунато увидел, как его охватывают воспоминания вместе с подлинной печалью. – Очень образованный, очень добрый. Превосходный писатель. – Пабло огорченно опустил взгляд на стол. – Он этого не заслуживал.
У Фортунато тут же всплыл образ залитого кровью Уотербери. Он вздохнул:
– Никто не заслуживает такого. Вы не можете рассказать нам о своих отношениях с потерпевшим?
Банкир взял себя в руки:
– Bien. Мы были друзьями – настоящими друзьями. Мы встретились лет десять назад, когда банк послал Роберта работать над приватизацией Aerolíneas, а когда он вернулся, он попросил меня помочь ему встретиться с некоторыми людьми в Буэнос-Айресе для его книги. Он собирал материалы для романа.
– Кому вы его представили?
Пабло поначалу замешкался, но потом, очевидно, решился.
– Знаете, комиссар Фортунато, – вежливо проговорил он, – я уже отвечал на все эти вопросы два дня назад федералам. Предлагаю вам ради экономии времени просто прочитать это в моих показаниях.
– Я всегда предпочитаю выслушать их сам.
Финансист ничем не показал раздражения, которое вызвала у него просьба комиссара, и, чтобы рассеять его, широко расставил ноги и откинулся на спинку кресла.
– Он хотел встретиться с денежными людьми, узнать, как они живут, как думают. Я старался помочь ему. – Он назвал им несколько имен, которые Афина записала в свой блокнот. – Но это все были неофициальные встречи, с единственной целью пообщаться, и никакой другой.
Фортунато кивнул:
– А теперь скажите мне, сеньор Мойа, вы знаете человека по имени Карло Пелегрини?
– А как же! Это бизнесмен, который давал взятки, чтобы получить контроль за почтой. Он каждый день в газетах. Теперь его связывают с убийством этого, как его, Беренски, не так ли?
– Так пишут в газетах, – пожал плечами Фортунато. – Расскажите мне про отношения между Карло Пелегрини и Робертом Уотербери.
Пабло посмотрел на столик с напитками, как бы примериваясь, не предложить ли им выпить.
– Я мало что знаю об этом. Думаю, он подружился с женой Пелегрини, Терезой Кастекс. У них появились общие интересы… Не знаю. Что-то странное. Роберт был писателем с именем, и она платила ему за то, что он помогал ей писать книгу. Что-то в этом роде, несколько необычно. Я советовал ему не связываться с ней.
– Почему вы говорили ему это?
– Потому что у Пелегрини тяжелый характер, а она его жена. Не нужно быть математиком, чтобы решить это уравнение. – Он кивнул в сторону Афины. – Порой мне приходила в голову мысль, что, возможно, это Пелегрини из-за жены организовал его убийство.
Фортунато почесал щетину на шее. Вариант фабиановской версии, но сравнительно безопасный, его имя никак не фигурирует.
– А какие отношения были в то время между «Групо АмиБанк» и Карло Пелегрини?
– Такие же, как сейчас, – никакие.
– Вы не были конкурентами за контроль над почтой?
– Bien, пожалуй, отношения соперничества – это все-таки тоже отношения, ваша правда.
– А сеньор Уотербери никогда не говорил вам о своих опасениях в отношении Карло Пелегрини?
Банкир на миг опустил ресницы:
– Мы приходим к этой теме. – Он поднял глаза. – Федералы также спрашивали об этом. Роберт явился ко мне и сказал, что пишет книгу с женой Пелегрини. Мне показалось, что детали были довольно щекотливыми. – Он с сомнением покрутил головой. – Больше того, это было весьма щекотливое время для Пелегрини. Беренски только-только начал разоблачать его взятки в почтовом деле. Если бы он увидел, как Роберт приходит в офис «АмиБанка»… – Он покачал головой. – Я предупреждал его, что Пелегрини может неверно интерпретировать его визиты сюда, что возникнут сложности. – Он положил локти на стол и потер лоб, словно избавляясь от каких-то воспоминаний. – Думаю, это я виноват, мне нужно было активнее вмешаться и остановить эту ситуацию. Но откуда было мне знать, что он убьет его?
Фортунато никак не мог разобраться в этом человеке. Его слова звучали очень эмоционально. Но в то же время что-то в его показаниях отдавало фальшью. Комиссар попытался придать своему голосу сочувственный тон:
– Есть свидетельства, что даже убийцы не намеревались убивать его. Похоже, его хотели запугать, а вышло иначе.
– Какая разница… – начал было Мойа, но, казалось, не смог договорить фразу. Только грустно скривил губы.
Фортунато взглянул в сторону Афины. Она пристально смотрела на Пабло Мойю, – похоже, и она обратила внимание на фальшивую нотку в его ответах. Настало время подсекать добычу. Комиссар откашлялся и устроился поудобнее в кресле.
– Сеньор Мойа, – негромко, сдержанным голосом произнес он, – вам не известен некий мистер Уильям Ренсалер?
Мойа едва заметно дернулся:
– Нет, нет. Мне это имя неизвестно.
Старый комиссар сразу ухватился за промах банкира и прибегнул к давнему приему:
– Это интересно. Как вы думаете, по какой причине мне могли сказать, что вас видели вместе с Уильямом Ренсалером?