Марк тяжело упал на пол и почувствовал дикую боль между ребрами. Какое-то мгновение он лежал, оглушенный падением, а затем осознал, что книжный шкаф встал на место, а он остался лежать в кромешной тьме в комнате без окон, о существовании которой он даже не подозревал.
Марк с детства боялся темноты, его охватил ужас.
— Папа! — закричал он. — Папа!
Тяжело дыша из-за боли в ребрах, он медленно пополз вверх по ступенькам. Весь вспотев от страха, пытаясь унять дрожь, он принялся тихо стучать по деревянной панели.
— Папа, пожалуйста, прости меня. Я не хотел тебе грубить. Не бросай меня здесь. Папа… папа, пожалуйста!
Ответа не последовало.
Марк стал стучать чаще, постепенно повышая голос. Но он только зря тратил силы, потому что его отец уже покинул кабинет.
Глухой к мольбам сына. Кингстон вбежал в свою спальню и, в приступе сильного бешенства, начал ходить взад-вперед.
— Это должно быть улажено, — бормотал он сквозь стиснутые зубы. — Никто не заберет у меня сына, а тем более сучка, которую я сам и породил. Я должен был положить этому конец много лет назад и избавиться от всего выводка. Она не получит моего сына! — Брызгая слюной, он продолжал мерить комнату шагами.
Ричард Кингстон не понимал, что у его дочери характер был тверже, чем у его бедного сына, а ее воля — не слабее его собственной.
Наконец наступил день забега. На северо-востоке Англии установилась погода, больше подходящая для Флориды. Некоторые спортсмены предпочитали прохладу, даже небольшой дождь, но Керри было все равно — она побежала бы и в зной, и в стужу. Она постояла на вершине Тейбл-Рок, уперев руки в бока и глубоко дыша, а затем решила совершить небольшую пробежку, чтобы размяться и привести мышцы в тонус.
Прошло уже четыре дня, как Клер вернулась домой, и жизнь стала потихоньку приходить в норму. Дошло до того, что в это утро Керри даже повздорила с сестрой — и, как всегда, из-за какого-то пустяка. Но иногда Клер уносилась мыслями куда-то далеко, и до нее было трудно достучаться. Врач предупредил их, что такое возможно, но добавил, что эти безмолвные минуты должны со временем исчезнуть.
Повернув голову, Керри отвела взгляд от ранних хоктонских покупателей. Пока она бежала, ее мысли перескакивали с Клер на Марка, с Марка на его отца и снова на Клер. Всю неделю она только и делала, что думала обо всем случившемся. Ее ни на минуту не оставляла решимость докопаться до сути и увидеть, как Ричард Кингстон понесет наказание за причиненное ее семье зло. Она до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что Марк приходится ей единокровным братом, а Хозяин — отцом. Керри понимала, что сегодня ей лучше бы забыть о них и сконцентрироваться на беге, но одно дело — сказать, и совсем другое — сделать.
— Возьми себя в руки, девочка, — вслух сказала она и, вздохнув, побежала в сторону дома.
Свернув на свою улицу, Керри перешла на быстрый шаг и вдруг остановилась как вкопанная: Сандра, Даррен, Эмма и ее три друга бросали комья грязи, которые радостно лепила Сьюзи, в фургон с мороженым.
Весь облепленный грязью, он проехал мимо Керри. Она увидела разъяренного водителя, выкрикивающего проклятия, которые никто не мог услышать.
Сандра с торжествующим видом стояла посреди улицы, гордо выставив вслед уезжающему фургону средний палец.
— Теперь тебе лучше? — подойдя к ней, спросила Керри.
— А ты как думаешь? — улыбаясь, ответила Сандра. — Готова поспорить, что, когда этот кретин снова будет проезжать по нашей улице, он сбавит газ.
К ним подошел мистер Скиллинс.
— Неплохо, Сандра, — сказал он и, улыбнувшись Керри, добавил: — Удачи тебе сегодня, малышка Керри. Покажи им всем, как нужно бегать!
— Спасибо, мистер Скиллинс, я постараюсь.
Керри посмотрела на Сандру:
— Почти все пожелали мне сегодня удачи, даже эти, ну, на том конце Хоктона, я их и не знаю даже.
— Чего удивляться? — пожала плечами Сандра. — Уж тебя-то все знают с рождения. Конечно, они будут за тебя болеть! — Ком грязи ударил ее сзади по шее. — Ах вы, маленькие хулиганы! — Смеясь, она кинулась к детям, которые разбежались в разные стороны.
Керри улыбнулась и пошла к дому, надеясь, что горячей воды хватит, чтобы надолго залечь в ванну.
Мевис передвигалась по кухне, ощущая себя привидением, а не человеком из плоти и крови. Она брала в руки какие-то предметы, затем клала их обратно, не понимая, зачем она вообще их взяла. Ей нужно было делать хоть что-нибудь, чтобы не думать о том, что стрелки на часах приближаются к десяти часам, когда зазвонит телефон и они узнают результаты анализов Лоррейн.
Мевис отказалась от мысли приготовить плотный завтрак, зная, что никто из них не сможет его съесть — при мысли о еде ее желудок сжался. Она решила принести Лоррейн стакан сока, чтобы дочь хоть как-то подкрепилась.
Приготовление сока заняло минуту. Мевис тихонько постучала в спальню Лоррейн, которая немедленно откликнулась и позволила матери войти.
Глупо было думать, что она все еще спит, особенно сегодня.
Мевис, широко улыбаясь, вошла в комнату.
— Я принесла тебе сока, Лорри. Хорошее начало, правда? — Подойдя к окну, она раздвинула шторы. — Посмотри, какой замечательный день. В такие дни можно получать только хорошие новости.
— Да что ты говоришь! — послышался раздраженный голос из-под одеяла.
Мевис услышала страдальческие нотки, которые ей были хорошо знакомы. Она подошла к кровати и нежно похлопала Лоррейн по руке:
— Я знаю, что новости будут хорошие, девочка. Поверь мне, я чувствую такие вещи, ты же знаешь. Как здорово, что Дженни смогла получить результаты так быстро. Я всегда говорила: важно не что ты знаешь, а кого ты знаешь.
Лоррейн вынырнула из-под одеяла.
— Мне бы хоть на минуту твою уверенность, — хмуро ответила она.
Мевис приобняла дочь.
— Вставай уже, — сказала она. — Сад весь зарос сорняками.
Довольная тем, что нашла себе занятие, Мевис одарила Лоррейн улыбкой и из спальни направилась прямо к сараю.
Лоррейн проводила ее взглядом.
— Сад зарос сорняками! — пробормотала она, не веря своим ушам. — И конечно, прополоть его нужно именно сегодня, в мой первый выходной за месяц с лишним, в день, когда решается моя жизнь.
Качая головой, она откинула одеяло и залпом выпила сок. Быстро приняв душ, она надела голубые джинсы с белой футболкой и спустилась на кухню. Мевис уже вернулась из сарая, облаченная в синий халат и разноцветные рабочие перчатки.
— Мама, ты ведь знаешь, что, высаживая луковицы или пропалывая грядки, ты не сможешь сбежать от телефонного звонка, — вздохнула Лоррейн.