Он снова замолчал. Вот так и было. Не знаю, осознавал ли он, что я могу спать и не слышать. Или просто нужно было выговориться? Рассказать. И не важно кому. Мне или пустой темной комнате.
– А затем узнал, что женили цай Тирлина. Посочувствовал. Но… стал замечать, что он улыбается, когда говорит о тебе. Говорит о том, что ты громишь его замок, губишь очередное зелье, доводишь Фрика до белого каления и достаешь самого Вейла. Но… он был почти рад. Тогда мне стало любопытно. Что же в девчонке такого, что она умудрилась вызвать интерес у давно повенчанного с наукой рыжего?
И снова пауза. Он собирался с мыслями, а я крепко зажмурила глаза и пыталась дышать ровнее. И не думать. Не слышать. Это вредно, такое слушать. Особенно от него.
– И вот наконец я впервые тебя увидел, – усмехнулся Оллисэйн. – Надо отметить, то синее нечто, что вывалилось из-за камня, имело мало общего с прекрасной юной блондиночкой на портрете. Тогда и родился интерес. От разрушения стереотипа.
Ну да. Еще бы. Мы не ожидали, а вот она какая, оказывается. Мужчины! Как же с вами… сложно, невыносимо. Зачем ты мне это рассказываешь?!
– А потом встретил на скале… Ты была такая потерянная. Расстроенная. Даже меня не заметила, начала рисовать. Кстати, ты чудесно рисуешь… – Мужчина вздохнул и продолжил: – Не знаю, когда влюбился. Может, позже, во время одного из молчаливых диалогов ни о чем… Когда смотрел на светлую драконочку, что весело кувыркалась в небе, а потом с размаху падала в воды озера. Или когда танцевал с тобой на балу, позволяя себе гораздо больше, чем должен был, согласно своему же плану. Или в ту ночь, летая по Пределу на огромной скорости, вытворяя дикие трюки, делая все, чтобы в голове не осталось ни одной мысли о том, где ты сейчас. С кем…
Раздался шорох, постель прогнулась, и я замерла, как мышь, внезапно осознав, что Криона на другом краю, и, стало быть, Олли ляжет между нами. Конечно, одеяла были разными, но… А я лежала лицом к середине кровати. Вернее, уже к Олли, который быстро лег.
Дергаться и поворачиваться к нему спиной я почему-то не стала… да и не было причин, казалось бы. Он не делал попыток привлечь меня ближе или придвинуться самому. Только рассказывал. И я не могла не слушать. И оборвать его тоже почему-то не могла.
– Но я пытался видеть в тебе только его жену. Не сказать, что особо хорошо получалось, но я старался. А потом… потом ты стала гаснуть. Кому как не мне заметить первые признаки? Я же отчасти фейри… И тогда я, наверное, поступил не очень красиво. Я ничего не сказал Ринвейлу, Ири.
Мое «почему» так и не прозвучало. Но он все равно ответил:
– Эгоист. Как и любой, в ком есть кровь дивных. Тогда ты была так рада меня видеть. А я был счастлив смотреть в твои загорающиеся глаза, в которых опять был свет. Для меня, понимаешь? Опять иллюзии… пустые. И вот ты сбежала. Это моя последняя возможность что-то сделать. И что бы ни говорил Тай про «черное солнце», я живу здесь и сейчас. И люблю я тоже сейчас. Тебя…
Себя ты любишь… Только себя, Олли.
«Верно все, – вздохнул Ар. – Все мы любим себя, Ири. А тебя за то, что ты нам даешь. Свет, тепло, улыбку, легкость и радость. За то, что ты вроде бы чистый лист, на котором можно записать удобные для нас исходные данные, которым ты должна будешь соответствовать. Вот только чернила бывают разные… И на белой бумаге можно писать такой же краской».
«Подслушиваешь», – спокойно прокомментировала я.
«Нет, – возразил Спящий. – Просто не отказываюсь».
«А тебя что так во мне привлекло?» – с усмешкой спросила я.
Тут Олли решил, что откровений хватит, повернулся на бок, неожиданно обнял меня за плечи и притянул поближе к себе. Я потрясенно вздохнула и решительно попыталась отодвинуться.
– Не сбегай, – выдохнул блондин в волосы. – Я же ничего не прошу. Просто… побудь рядом.
Я замерла. С одной стороны, ничего неприличного не было. Мы так еще во время обучения, если в походы ходили, спали. Вот только сама личность «соседа»… но одеяла у нас разные, и он даже на спину рук не передвигает. Останусь… Пока останусь.
Да и… если закрыть глаза, уткнуться носом в ворот рубашки мужа, то можно представить, что меня обнимают руки Вейла. А я так по нему скучаю…
Мы будем сегодня иллюзией, Олли. Я для тебя, а ты для меня… И это печально.
«А я… – вернулся Спящий. – А я влюбился почти в то же самое. В твой свет. И за то, что ты едва ли не единственная девушка, которую я воспринимаю именно как девушку. Все, кто был ранее, – это или подопечные, или противники. Те, кого хочется убить. Только дайте добраться до горла…»
«Жуть, – поежилась я. – Ар, это не любовь и даже не влюбленность. Это просто межличностное притяжение».
«Если к нему примешивается влечение, то это уже влюбленность, – несогласно фыркнул хейлар. – Я тебе уже объяснял свой взгляд на вещи».
«Упрямый…»
«Какой есть, такой тебе и дорог», – рассмеялся Спящий.
«Но я самообманом не занимаюсь. Как мужчина ты меня не интересуешь», – твердо ответила я, не испытывая ни малейших угрызений совести из-за излишней прямоты. Арвиль считает свое мнение последней инстанцией и не приемлет других точек зрения на интересующий его вопрос. Меня это не устраивает.
«Про это рано говорить, – в очередной раз подтвердил мое мнение о твердолобости Спящий. – Мы даже не встречались пока».
«Но я тебя видела, – резонно возразила в ответ. – Потому, кажется, продолжать дискуссию бессмысленно».
«Да, видела, – спокойно согласился хейлар. – Но, Ири, притяжение мужчины и женщины основывается не на зрительном восприятии. Ты сейчас… как на картину на меня смотришь. А при личном общении присовокупляется воздействие феромонов, запахи, тактильные ощущения. Так что, по моему мнению, у нас с тобой все впереди!»
«Драгоценный, – рыкнула я. – Но как ты в таком случае объяснишь свою влюбленность?! Я ведь для тебя такой же портрет!»
«Да, – подтвердил Арвиль, усмехнулся и продолжил: – Но ты забываешь о том, что восприятие мира мужчиной и женщиной очень отличается. Я вполне могу влюбиться по «портрету».
«Не поняла», – признала свое бессилие перед железной мужской логикой. Давненько заржавевшей, судя по ее качеству!
«Эмм… – задумался Спящий. – Я вместе с тобой заплутал в этих вывертах красноречия».
«Тогда я спать», – решительно оборвала беседу, понимая, что этот разговор нас никуда не приведет. Да и не надо.
Арвиль ничего не ответил, приняв мое решение.
Утро началось буднично. Спала я одна, ни Олли, ни Крионы в комнате не было. Правда, из ванной слышался шум воды, и я решила, что кто-нибудь из ребят плещется там. Если не вдвоем… А что? Вполне вероятно. Как ни странно, но при этой мысли мне стало неприятно. Женщины! Противоречивые создания! Люблю мужа, никто другой мне не нужен, но отголоски ревности все равно умудряюсь испытывать.