– То есть? – не понял Дрейк.

– С чего мы взяли, что стреляли оттуда, где нашли следы автомобиля, и что именно этот выстрел оборвал жизнь Эдгара Феррела?

– Как это – с чего? – удивился Дрейк. – Все на это указывает. Если от уровня головы убитого через отверстие в стекле провести прямую, то она безошибочно упрется в то место, где стоял стрелявший.

– Правильно, Пол. Именно так и считает полиция. Но это еще не доказательство.

– Почему же нет?

– А вот почему. Вот здесь у Зодермана и О’Коннела на странице двести семнадцать дана диаграмма образования пулевого отверстия в стекле с указанием направления полета пули. Помнишь, я спросил тогда на суде, помечено ли, какая из сторон стекла была наружная, какая внутренняя. Мне ответили, что таких пометок не сделано, но это и неважно. А это важно. Это может иметь решающее значение.

Вот по этой фотографии, сделанной из комнаты, можно легко узнать, какая же сторона стекла была наружной, а какая внутренней. Это можно установить и по трещинам на стекле – если стороны поменять местами, поменяется и направление трещины. Понятно?

Дрейк молча кивнул.

– Ну а теперь, – продолжал Мейсон, – сравни рисунок трещин и все фотографии отверстий с диаграммой, приведенной Зодерманом и О’Коннелом. Из сравнения ясно видно, что пуля, оставившая дырку в стекле, летела из комнаты. Выстрел был сделан в комнате, пуля пробила стекло и упала где-то вблизи автомобиля.

Дрейк поднялся из кресла и подошел к Мейсону:

– Дай-ка взглянуть. – После внимательного изучения снимков и диаграммы Дрейк протяжно свистнул.

Делла Стрит, также склонившаяся над столом Мейсона, сказала:

– Все ясно как божий день. Стрелять могли лишь изнутри. Вы полностью доказали это, шеф.

Мейсон взглянул на своих друзей, медленно поднялся из-за стола и вновь зашагал от стены к стене.

– Итак, мы установили, что стекло было прострелено со стороны комнаты, но если мы теперь предположим, что это стрелял Феррел, то вновь получается абракадабра.

– Почему же абракадабра? – спросил Дрейк. – Феррел находился в комнате, выглянул в окно и увидел, что рядом с автомобилем стоит человек, которого он смертельно боится. И он выстрелил в него.

– Нет, Пол, нет. Посмотри, обвинение утверждает, что Феррел стоял в освещенной комнате, держа в руках лампу, его было отлично видно, и поэтому убийца мог видеть, что делается в доме, но из дома не было видно, что делается на улице. И Феррелу, чтобы видеть, что происходит за окном, и выстрелить, необходимо было погасить лампу.

– Что ж, – сказал Дрейк, – выходит, что он сам погасил лампу.

– И что же дальше?

– Дальше он увидел человека за окном и выстрелил в него.

– А потом этот человек вошел в дом и убил Эдгара Феррела из пистолета самого Феррела, а через несколько секунд вслед за этим расстрелял всю обойму. Так получается?

– Не знаю, – смутился Дрейк.

– Но ответ должен быть, я должен найти его до того, как завтра начнется заседание суда, – сказал Мейсон.

Глава 19

Мейсон, Делла Стрит и Дрейк с трудом пробивались сквозь толпу, заполнившую здание суда.

Репортеры, окружившие их, просили прокомментировать ход дела, но Мейсон, улыбаясь, упрямо твердил:

– Подождите, ребята, подождите до заседания суда.

Один из журналистов, протиснувшись к Мейсону, низким голосом пробасил:

– Вы знаете новость, мистер Мейсон? Гамильтон Бергер собирается просить об отсрочке слушания дела.

– Благодарю за информацию, – отозвался Мейсон.

– Ты согласишься дать им отсрочку, Перри? – спросил Дрейк.

– Я не могу сделать этого, Пол. Я уже схватил зверя за хвост, и теперь мне не хочется выпускать его.

В зале публика рассаживалась по своим местам.

Гамильтон Бергер, подойдя к столу, за которым сидел Мейсон, спросил:

– Скажите, Мейсон, вы не против того, чтобы устроить перерыв в слушании?

– Я целиком против, – резко и твердо сказал Мейсон.

Бергер явно не ожидал столь категоричного ответа, он немного помялся и добавил:

– Что ж… Но, пожалуй, суд может решить, что требуется более тщательное расследование.

В зал вошел судья Китли. Все встали. Пристав объявил заседание открытым, и помощник шерифа ввел в зал подсудимого Джона Эддисона.

Гамильтон Бергер сразу же обратился к судье:

– Ваша честь, обвинение желает быть максимально объективным, чтобы быть максимально справедливым. Я полагаю, что было бы непростительно с моей стороны не привлечь внимание суда к тому факту, что для полиции и обвинения стало необходимым произвести пересмотр и переоценку некоторых фактов и свидетельских показаний. Этого требуют и интересы обвиняемого.

– Вы просите отсрочки? – спросил судья Китли.

– Да, ваша честь.

– Надолго?

– По меньшей мере на неделю.

Судья Китли взглянул на Мейсона. Мейсон улыбнулся и сказал:

– Ваша честь, защита против отсрочки. Время слушания, в том числе время дачи показаний со стороны обвиняемого, было заранее установлено. Если у обвинения есть достаточно оснований для предъявления обвинения и содержания обвиняемого под стражей, то уже никакие новые обстоятельства не могут изменить этого. Если же новые свидетельства подрывают позиции обвинения, то тогда обвиняемый должен быть оправдан. Я хочу привлечь внимание суда к тому разделу процессуального кодекса, где говорится, что отсрочка должна быть обстоятельнейшим образом мотивирована и не может превышать двух дней на каждое заседание суда и шести дней в сумме, если только с этим не согласится защита. Но если мне будет предоставлена возможность вновь допросить одного или двух свидетелей обвинения, защита не будет возражать против недельной отсрочки.

– Что же, – согласился судья Китли, – это справедливое условие. Кого же вы хотите допросить?

– Прежде всего – свидетеля Эрика Хенсела, ваша честь.

– Кого? Меня? – удивился Хенсел.

– Да, вас, – подтвердил Мейсон.

Эрик медленно прошел к свидетельскому месту.

– Мистер Хенсел, попрошу вас подробно рассказать суду о методах шантажа, которые вы применяли. Я имею в виду тот факт, что у вас была помощница, выдававшая себя в рассматриваемом нами случае за мать Вероники Дэйл, женщина, которая помогала вам заниматься вымогательством.