Рэй не собирался упоминать о вечере, проведенном с Ченом и его людьми, по крайней мере пока.
— Моя бывшая девушка работает в той же компании, что и они. Думаю, она с ними виделась в тот вечер.
— В таком случае мы не прочь с ней поговорить.
— Я тоже. Ее сейчас нет поблизости, если ты понимаешь, о чем я.
— Найдешь ее — дай мне знать. Она для нас представляет интерес. Как ее зовут?
— Цзин Ли.
— Китаянка? Настоящая?
— Да. — Рэй знал, что этот факт прочно засядет у Блейка в голове.
— В смысле — приплыла из-за океана?
— Можно и так сказать. — Ему хотелось сменить тему. — И как вы собираетесь найти ребят, которые это сделали?
— Работенка непростая. В общем, пока никто ничего не видел. Дело было перед рассветом. Посмотрим, что там за травка, может, она нам что-нибудь даст. Грузовые машины не имеют права заезжать на Белт-парквей, а если что — у нас имеются камеры наблюдения. Иногда эти камеры работают, иногда их никто не обслуживает. Ясное дело, если ты знаешь обходные пути, тебе незачем тащиться по Белт. — Блейк издал смешок, похожий на лай. — Твой отец наверняка кинулся бы в подземные коллекторы под стоянкой, стал бы их обыскивать.
— Вы так и делаете?
— Пока нет. Мы не можем лазить в коллекторы.
— Почему?
— Эти болота — федеральная собственность. Зона прилива. Законы об охране среды, то да се. Если вскроем трубы, можем загрязнить океан. И все такое прочее.
Блейк — человек брезгливый, припомнил Рэй, но в то же время педант. Он коллекционирует сувениры из нью-йоркского метро: фуражки, бейджи и форму персонала, жетоны, подземные регулировочные знаки, брошюры с правилами — все это он выставляет на обозрение в рамках или папках. У него хранится по экземпляру практически всех карт нью-йоркского метро, какие только издавались: немалое богатство, если учесть, что подземка в городе открылась в 1904 году и ее карты дополнялись каждые год-два, по мере того как метро разрасталось и первые частные компании подземных перевозок вливались в систему Управления городского транспорта. Он уже видел коллекцию Блейка: каждый документ — в архивной папке фирмы «Майлар», все тщательно занесено в каталог. Необычное увлечение для мужчины средних лет. Хотя, может, не такое уж странное для одинокого детектива.
— Причина в океане?
— Да нет, причина в том, что если мы вскроем трубу, летом на парковке будут серьезные неполадки. Люди не смогут оставлять там свои машины, начнутся заторы, сутолока. И потом, никакой коп не захочет лезть по сточной трубе, забитой нечистотами, тем более, их все равно по-любому уносит в океан. — Блейк глубоко вздохнул. — Кстати, как там твой отец?
— Да не очень, Пит.
— Хочешь, загляну к нему?
— Думаю, он будет рад.
— Честно говоря, он мне сказал, что умирает и прощается со мной. Недели три назад.
— Заезжай завтра или послезавтра. Лучше утром.
— Договорились.
После этого звонка Рэй стал читать инструкцию, приложенную к дилаудиду — препарату, который вводили его отцу. В свое время он стащил листок, когда сиделка отвернулась. Воздействие дилаудида на организм в целом и центральную нервную систему в частности могло вызывать, в числе прочего, «седативный эффект, вялость, затуманенное сознание, апатию, снижение физических и умственных способностей, тревожность, страх, подавленность, головокружение, ощущение психической зависимости, резкие перепады настроения (нервозность, подозрительность, депрессию, сны наяву), головокружение, слабость, головную боль, состояние беспокойства, тремор, нескоординированные мышечные движения, оцепенелость и дрожание мышц, кратковременные галлюцинации и потерю ориентации, нарушения зрения, бессонницу, повышенное потоотделение, прилив крови к лицу, состояние безотчетной тревоги, сменяющееся эйфорией, а также повышение внутричерепного давления».
Скорее уж я потеряю его из-за этих лекарств, чем из-за рака, подумалось Рэю, пока он шел к отцовской постели. Но конечно, дилаудид — потрясающая штука, он сам его принимал, чтобы справиться с болями в желудке и пересаженной коже. От этого препарата ты чувствуешь теплоту и приятную тяжесть в желудке, голод и боль исчезают. И сексуальные позывы тоже проходят. Это средство в восемь раз сильнее обычного морфия. Его прозвали «аптечным героином». И он не прочь как-нибудь снова попробовать.
В гостиной на своей больничной койке лежал отец: большая голова и съежившееся тело под одеялом, глаза закрыты, грудь поднимается и опускается быстрее обычного. Так трудилось его умирающее сердце. Рэй кивнул утренней сиделке, молодой женщине по имени Венди, и она вышла из комнаты.
— Привет, папа, — сказал он.
Отец открыл глаза, моргнул, с трудом перевел взгляд на Рэя.
— Жаль, что ты ночью так мучился.
Отец пожал плечами.
— Сейчас не больно, — прошептал он. — Сейчас все отлично.
— Ты спал?
— Нет, — беззвучно произнес отец, веки его опустились.
— Думал?
— Да.
Его отец открыл глаза и поглядел на трубку с лекарством, чтобы убедиться, что она нигде не пережата и не согнута. В его взгляде читалась твердая определенность, проблеск сосредоточенности, и Рэй понял, что отец все-таки еще здесь, по эту сторону.
— О чем ты думал? — спросил Рэй.
— О мирах.
— О мирах?
— Да, — шепотом сказал отец, — о мирах внутри других миров.
Рэй глянул на автоматический насос с дилаудидом. Оставалось всего несколько минут: потом прибор отправит очередную порцию лекарства в кровоток его отца, и тот отключится.
— Папа, ночью все так получилось, потому что у меня есть девушка и она пропала. Ты ее никогда не видел. Она китаянка. Мы с ней расстались несколько недель назад. Ее брат хочет, чтобы я ее нашел, и он поступил так, чтобы показать мне, насколько у него серьезные намерения.
Отец спокойно кивнул:
— Угрозы.
— Да.
— Думаю, он изучал тебя.
— Я тоже так думаю.
— И нашел твое уязвимое место. Меня.
Рэй выдохнул в знак согласия.
— Надеюсь, ты познакомился с милой дамой, которая живет рядом. — Он попытался улыбнуться. — Ей нужен муж, и лучше бы побыстрее.
— Я с ней виделся.
— Значит…
— Я как раз с ней разговаривал, когда они меня сграбастали.
Рот отца скривился.
— У вас был долгий разговор.
Рэй проигнорировал это замечание.
— Эти ребята не валяли дурака.
— Ты мог бы позвонить копам, — предложил отец.