— Тебе приходилось работать на ферме?
— Конечно, а как же иначе? К одиннадцати годам я уже мог водить картофелеуборочный комбайн.
— Значит, твой отец продолжал хозяйничать на земле?
— А что ему оставалось делать? Я помню — одно время он перестал сажать картошку и начал выращивать декоративные деревца, которые мы потом продавали ландшафтно-дизайнерским фирмам, но денег это почти не приносило. Во всяком случае — не больше, чем картофель.
— Как звали ту девушку-англичанку?
Мой вопрос застиг Джея врасплох, и на лице его вновь появилось выражение печали и тоски, какое я уже видел у него в ту ночь, когда мы познакомились и когда сразу после заключения сделки он обнимал Элисон. Очевидно, та юношеская любовь была для него не простым увлечением, раз с годами она превратилась в его навязчивую идею, в его Святой Грааль, в его «пунктик» — назовите как хотите.
— Ее звали Элайза Кармоди, — сказал Джей. — Она была очень красивой. И дьявольски общительной. Мы познакомились в июне — я только что окончил второй курс колледжа и собирался… Я должен был попасть… — Он вздохнул, не в силах произнести вслух роковые слова.
Я кивнул на пожелтевшую газетную вырезку на стене:
— Ты должен был попасть в «Янкиз»?
Он кивнул и, крепко сжав губы, снова закрыл глаза.
— Ты уверен, что в конце концов оказался бы в основном составе?
— Кто знает?… Наверное. У них хорошо поставлена селекционная работа. А я два года играл за колледж, и, говорят, неплохо играл.
— У тебя был отличный удар.
— Да. Говорят.
— Значит, ты был молодым человеком из крохотного лонг-айлендского городка, твои родители были бедны и часто ссорились — и у тебя был хороший удар. Это был твой шанс чего-то добиться в жизни, и ты готов был держаться за него ногтями и зубами, — подумал я вслух. — Я не ошибся?
— Нет, ты не ошибся, — подтвердил Джей. — Все так и было. Почти так.
— А как насчет Элайзы Кармоди? — продолжал расспрашивать я.
— Как я уже сказал, мы познакомились летом, когда я помогал отцу на ферме. В колледже у меня были девчонки — целая куча девчонок, но ничего серьезного. Тогда все мы больше трахались, чем учились — трахались, пили пиво и играли в бейсбол. А потом мне предложили подписать контракт. Представитель команды сказал, что я должен окончить колледж и отыграть финал летнего чемпионата, а в июле они возьмут меня в любительскую команду. Мне нужно было чем-то заняться эти две или три недели, вот я и поехал домой. Там я помогал отцу и каждый день тренировался — бегал, плавал, кидал мяч. Все это, конечно, было ерундой, годной лишь на то, чтобы занять время и не растерять форму. На самом деле я просто ждал, когда смогу тренироваться по-настоящему.
На ферме, рассказывал Джей, работы было немного. Вместе двумя другими дочерна загорелыми местными парнями, получавшими семь долларов в час (больше, чем мексиканцы, потому что они были белыми), он отвозил в усадьбу на берегу бухты саженцы бирючины для живой изгороди. Подъехав к усадьбе на зеленом фермерском грузовике, они начали сгружать колючие кусты с обмотанными мокрой холстиной корнями, когда Джей вдруг заметил высокую молодую женщину лет двадцати, которая стучала теннисным мячом о дощатую стену. На ней была плиссированная теннисная юбочка, едва прикрывавшая ягодицы, и трое молодых людей во все глаза уставились на нее, следя не только за движениями коричневых от загара бедер, но и за тем, как агрессивно и резко она посылает мяч в стенку, негромко покряхтывая при каждом ударе.
— Я чувствовал, что просто обязан заговорить с ней, — добавил Джей, поправляя кислородную маску. — Элайза выглядела просто потрясающе. Я смотрел на нее, и мне было наплевать, что я — бедный деревенский парень, сын нищего фермера. В крайнем случае она могла послать меня к черту, так что я ничего не терял.
Он бросил лопату, шагнул к ней на площадку и сразу почувствовал себя неловким и неуместным среди прямых белых линий разметки.
— Эй! — окликнула она его. — Это ведь у вас не теннисные туфли!..
Джей посмотрел на свои тяжелые рабочие башмаки.
— Нет, — сказал он.
Она опустила ракетку и подошла к нему:
— Могу я вам чем-нибудь помочь?…
Было ли ей приятно его внимание? Или это ему просто показалось из-за ее приятного, немного странного акцента?
— Н-нет. Наверное, нет.
— Вы, случайно, не хотите мне подавать?
У нее британский акцент, понял Джей. Она — англичанка.
— Простите, что вы сказали?
— Вы будете подавать, а я — отбивать.
— Нет. То есть…
— Вы вообще-то играете в теннис?
— Нет, не особенно.
— Что же вы тогда умеете? — Если учесть, что они даже не знали имен друг друга, она стояла, пожалуй, чересчур близко. — У вас есть любимый вид спорта? — спросила девушка и, прищурившись, посмотрела на солнце.
— Я играю в бейсбол. — Джей заметил, как ее взгляд скользнул по его шее, потом — по груди и снова остановился на лице.
— Понятно, — кивнула она.
— Вы англичанка? — осмелился спросить он.
— Ну и что?
— Ничего. Просто я увидел, как вы гоняете мячик и…
— Вообще-то я ни от кого не пряталась.
Она была на полтора-два года старше него по возрасту и на десятилетия — по своему знанию мира.
— Вы приехали отдыхать?
— Я приехала, чтобы недельку пожить с мамой. Потом я снова вернусь в Лондон.
— Значит, вы в Лондоне живете?
— Да. А вы где?
— В Джеймспорте.
— Где это?
— Тут, на Норт-Форке. Это очень небольшой город, почти поселок.
— Значит, «парень из маленького американского городка» — это про вас?
Джей не мог сказать, издевается она над ним или просто дразнит. Вместе с тем он почему-то был уверен: скоро — возможно, через день или два — они будут заниматься сексом.
— Наверное.
— Зато вы большой «парень из маленького городка», да?
— Можно и так сказать.
— Вы, наверное, занимаетесь спортом?
— Бейсболом.
— Ах да, вы говорили. И хорошо у вас выходит?
— Да.
— Правда? — Она улыбнулась своим мыслям. — Насколько хорошо?
Бейсбол был его валютой, его единственным козырем — Джей понял это сразу. Прежде ему никогда не приходилось использовать его, во всяком случае — не в этом смысле. Но сейчас перед ним стоял человек, не принадлежащий к его привычному кругу и к его миру, и он колебался, не зная, способна ли англичанка по достоинству оценить его спортивные достижения. Да и поймет ли она вообще, о чем идет речь.