Некоторое время я сидел неподвижно, испытывая одновременно и раздражение, и растерянность. Я почти физически ощущал, как вокруг моих лодыжек обвиваются холодные щупальца чудовища под названием «отчуждение незаконно приобретенного имущества». Разумеется, с продажей здания дело было нечисто. Да и с чего бы подобной сделке быть прозрачной? Законные дела никогда не начинаются в отдельном зале ресторана и не заканчиваются примерзшим к бульдозеру трупом. Поделом тебе, Билл Уайет! Ты сел в лужу — в лужу дерьма! Согласно регистрационным записям города Нью-Йорка, а в настоящее время — сейчас, в этот самый момент — владельцем офисного здания на Рид-стрит была фирма «Бонго партнерс». И если компания «Буду Лимитед» не имела прав на его продажу, следовательно, Джей Рейни продал свою драгоценную землю на побережье Лонг-Айленда за бесценок — за каких-то шестьсот с небольшим тысяч, которые он получил наличными. Иначе говоря, его элементарно кинули, и теперь Джей имел полное право подать на меня в суд за профессиональную небрежность и злоупотребление доверием клиента. Эксперт титульной компании должен был убедиться, что право собственности на здание не принадлежит никому другому, кроме «Буду Лимитед», но в спешке я не задал ему ни одного вопроса. Но почему, почему мистер Баррет не сказал нам, что зарегистрированным собственником здания числится «Бонго партнерс»? Я мог выдать сразу несколько возможных ответов на этот вопрос, но ни один из них не способен был меня утешить. Правда, если судить по названиям, то обе компании были как-то связаны между собой, барабаны вуду — барабаны бонго, что-то в этом роде, но и это не внушало мне оптимизма. Очевидно было одно — я слишком рано распрощался с Джеем Рейни, ничего еще не кончилось.
Сняв копии с документов, я убрал их в кейс и уже собирался уходить, когда мне вдруг вспомнилось, как Липпер рассказывал, будто стейкхаусом когда-то владел Фрэнк Синатра. Возможно, он не врал; в любом случае это был, как говорится, «повод улыбнуться», и я решил потратить еще немного времени, чтобы отвлечься от мрачных размышлений. И я заказал список сделок с рестораном на Западной Тридцать третьей улице.
История этого объекта недвижимости напоминала историю Нью-Йорка в миниатюре. Поначалу это было даже не здание, а два необработанных участка земли, принадлежавших Первой Пресвитерианской церкви. Пятнадцать лет спустя первый, более узкий участок — все еще не обработанный — был продан Пенсильванской железнодорожной компании, проложившей в этой части города несколько рельсовых путей. Компания воздвигла на западном краю участка свое «ремонтное вагонное депо из рифленого железа». Узкий длинный прямоугольник на плане совпадал с очертаниями Кубинского зала, и я понял, почему он находился гораздо ниже остальных помещений стейкхауса — очевидно, в депо была ремонтная яма. В 1845 году второй участок был продан братьями-пресвитерианами некоему англичанину, который два года спустя построил на нем первый вариант ресторана — постоялый двор под названием «Эль и бифштексы». В 1851 году тот же англичанин выкупил ремонтное депо, перестроил и присоединил к своему заведению. В промежутке между 1877-м и 1879 годами ресторан (уже как объединенная собственность) несколько раз переходил из рук в руки, возможно — благодаря разразившемуся в тот же период экономическому кризису. В 1921 году, когда экономика немного оживилась и люди снова начали ходить в рестораны, стейкхаус оказался присоединен к примыкавшему к нему с восточной стороны дому из коричневого песчаника — и снова продан. Сумма удержанного налога на продажу оказалась довольно солидной, и я догадался, что после реконструкции все три здания оказались под одной крышей. Несомненно, новый ресторан пользовался известностью, но продолжалось это не слишком долго. Во времена Великой депрессии здание было конфисковано городскими властями за неуплату налогов и продано с молотка. С тех пор конструкция здания не изменялась, зато владельцы сменяли друг друга примерно раз в десятилетие, что продолжалось с тридцатых по конец шестидесятых годов, когда ресторанный бизнес был лишь немногим проще, чем в наши дни. В конце концов наступил период относительной стабильности, когда ресторан находился в собственности юридического лица, именовавшегося с 1972-го по 1984 год «Сити партнерс Лимитед», с 1984-го по 1988-й — «Сити партнерз энд Кº», а с 1988-го по настоящее время — инвестиционный фонд «Сити партнерс риэл эстейт» — и представлявшего собой холдинговую компанию открытого типа по торговле недвижимостью. Никаких сюрпризов я так и не обнаружил — перечень владельцев ресторана вряд ли мог быть более обыкновенным и скучным. Фрэнк Синатра — романтический певец с «медовым» голосом, любимец и любитель женщин, отчаянный эгоманьяк — никогда не имел к ресторану никакого отношения. Как, впрочем, и старина Липпер, что, откровенно говоря, удивило меня гораздо больше.
Но, по большому счету, меня это не касалось. Сейчас мне необходимо было как можно скорее отыскать Джея и рассказать ему о «Бонго партнерс» и о сделке, которая вполне могла оказаться незаконной.
Купленное Джеем здание располагалось недалеко от мэрии — меньше чем в десяти минутах ходьбы, и я отправился туда пешком, но шум и сутолока Бродвея не успокоили меня. Стоял самый обыкновенный холодный четверг. Выпавший ночью снег успел превратиться в слякоть, а низкое серое небо грозило дождем, который, как я тут же подумал, смоет остатки снега не только в городе, но и на участке Джея. Отпечатки наших ног и колес на снегу, разумеется, исчезнут, но обнажатся следы трактора, по которым можно будет прочесть, чем занимался Хершел перед тем, как свалился с обрыва. Хорошо это или плохо, продолжал рассуждать я. Что, если следы на земле поставят под сомнение рассказанную Поппи версию событий? В ней — казалось мне — было что-то смущавшее меня, но что?
Нужно воспользоваться методами, которым меня когда-то учили, подумал я. Еще в юридической школе я проходил летнюю практику в офисе заместителя окружного прокурора Бруклина. Среди прочих служащих там работал пожилой обвинитель по фамилии Кувер, регулярно отказывавшийся от повышений, ибо это означало переход из практиков в управленцы. Вместо этого он предпочитал и дальше портить зубы (у него была привычка жевать пластмассовые ложечки для размешивания кофе) и отправлять в тюрьму одного правонарушителя за другим. Он действительно умел добиваться обвинительных приговоров и в своем кругу слыл человеком-легендой. На своем веку Кувер перевидал немало юристов-практикантов, которые приходили и уходили (в основном, конечно, уходили, предпочитая работе в прокуратуре доходную службу в юридических отделах крупных корпораций), и был не слишком высокого мнения об их профессиональных способностях. Я, разумеется, не был, да и не стремился быть исключением из общего правила, и часто оказывался в тупике, пытаясь сопоставить нормы доказательного права с жаргоном полицейских докладных записок и рапортов. Но однажды в самом начале моей практики, когда я корпел над простеньким отчетом об аресте по обвинению в продаже наркотиков на весьма незначительную сумму, Кувер обратил на меня внимание и мимоходом бросил: «Чти Хроноса, сынок». Поначалу это заявление меня озадачило, но потом я вспомнил, что в греческой, кажется, мифологии Хронос был богом времени, и это привело меня к мысли составить простейшую хронологическую последовательность событий. Я запомнил урок, и теперь попытался вспомнить, в какой очередности развивались события прошедшей ночью.