– Мне она не нравилась, если вы об этом.
– Понятно. – Надо как-то расшевелить Геллера. Заставить его разговориться. – Расскажите, как все это было во время избирательной кампании.
– Тому уж два года, как он на выборы пошел. Ну, старались люди, как водится.
– Ясно. Ну а дальше? Что было дальше?
Геллер взглянул ему прямо в глаза.
– А дальше ничего такого не было, чтобы стоило вспоминать.
Допрашиваемый не испытывал к нему враждебности и даже не скрывал каких-либо фактов. Просто вопросы Питера оставляли его равнодушным. Необходимо было, как говорил Маструд, найти к нему подход, или же ключ.
– Вы верующий, мистер Геллер?
– Я о Господе никогда не забываю, мистер Скаттергуд.
– Добро и зло различаете?
– Да. Это уж я непременно различу. – Геллер несколько оживился.
– Можно ли сказать, что у вас есть нравственные убеждения?
– Да, – отвечал Геллер, и глаза как бы вернулись на его лицо. Убийце, размышлял Питер, может требоваться вера в возмездие. – Если я знаю, что можно поступить правильно, я так и сделаю. Очень много зла кругом, понимаете ли. Значит, надо стараться поступать правильно.
– Вы долгое время работаете на мэра. Наверное, вы верите в него, в его политику.
– Очень даже верю. – Геллер стиснул вытянутые перед ним на столе руки. – Мэр – большой, великий человек. Человек, который верует по-настоящему. Он принесет добро нашему городу, поможет людям. Он понимает, как сделать город самым лучшим, чтобы и люди лучше стали.
– Что же вы делаете для мэра все это время?
– Что этот человек считает нужным, то я и делаю, все, о чем меня просит, – шоферю, езжу по поручениям. Разное.
– Откуда такая преданность?
– Этот человек все видит, все понимает, ясно? Когда он еще в Совете был, он уже все понимал – нам это заметно было, и мы захотели работать с ним.
– Вы росли здесь, в городе?
– Ага, в Северном Филли, в разных концах жил.
– Счастливое детство у вас было?
Геллер молча глядел на него, и лицо его вновь приняло холодное выражение.
– Не хотелось бы говорить об этом, да? – уколол его Питер.
Геллер поджал нижнюю губу. Было ясно, что гнев, столь ему свойственный, готов вот-вот охватить его.
– За что вы невзлюбили Джонетту Генри? – осведомился Питер.
– Да потому что неподходящая она для нас, проку от нее было немного, вот почему. Плохая она была девушка, только и знала, что себя выставлять, – выпалил Геллер. – А тут рядом люди, которые, может, двадцать лет в поте лица своего трудились.
– Она еще с Каротерсом была, когда в избирательной кампании участвовала? – спросил Питер.
– Да. И когда они с Даррилом съехались, она все равно с Каротерсом виделась у Даррила за спиной, – сказал Геллер. Голос его звучал сурово, жестко, глаза от пристального внимания чуть увлажнились. Этот человек был неумолим, как сама смерть. – Она из тех баб, что вечно за чьей-нибудь спиной укрываются – знала, что мы в курсе, но ей наплевать было. Как только Даррил за дверь, этот Каротерс к ней являлся.
Питер усомнился в этом, но как знать. В конце концов, ключ от квартиры у него же был.
– И чем они занимались?
– А вы как думаете? – сказал Геллер.
– Почему же никто не рассказал Даррилу, что она изменяет ему?
– Он бы не поверил. – Геллер взглянул на Питера. – Парень верил всем кому ни попадя.
– Вы хорошо его знали?
– Еще бы.
– Неужели семья не обращала внимания на то, что их любимый сын влип в такую историю? Неужели мэр допустил бы, чтобы дело дошло до свадьбы?
Ответить на это Геллер, видимо, затруднился. Если семья принимала Джонетту, как предполагал Питер, значит, мог существовать мотив ее напугать, каким-то образом навредить ей, чтобы заставить порвать с Даррилом.
– Вы только что сказали мне, что никто не говорил Даррилу об изменах Джонетты. Почему это было известно вам, но не ему?
– Потому что я тут свой и всех знаю.
– Вам нравился Даррил?
– Я его еще мальцом знал. Понимал, каким он станет. – Раскрыв ладони, Геллер теперь расстроенно хватал ими воздух. – Это ж такой чудесный парень был, всем на удивление, я знал, что и мэр, и вся его семья в нем души не чают…
– Вы горюете о нем?
– Еще как горюю, мистер Скаттергуд!
– И вините во всем Джонетту? – выпалил в него через стол Питер.
Геллер бросил на него сердитый взгляд, и Питер отвел глаза, увидев, что конечно же Геллер винил во всем Джонетту, потому что, не будь ее, не возник бы и Каротерс, убийца Даррила Уитлока. И теми же своими желтоватыми влажными глазами Геллер видел, что и он сам, даже более непосредственно, виноват в гибели Уитлока.
Зазвонил телефон. Питер поднял трубку, думая, что это Берджер.
– Простите, минуточку, – сказал он.
– Это Джеральд Тернер, – послышался нетерпеливый, задыхающийся и резкий голос. – Дайте мне Геллера, срочно!
– Кого?
– Я так понимаю, что мистер Чарльз Геллер, один из наших штатных сотрудников, находится у вас, мистер Скаттергуд.
– Не понимаю, о ком вы говорите, – произнес Питер, одновременно делая знак Геллеру, что разговаривать он будет недолго.
– Ему звонили из вашего офиса менее часа назад. Нечего меня морочить.
– Послушайте, – ледяным голосом сказал Питер, – если у вас так налажена информация, то вам, должно быть, известно и то, что я только что вернулся от своего адвоката, с которым встречался по невеселому поводу собственного бракоразводного процесса. Вытащите справочник, найдите там раздел адвокатов, и вы обнаружите фамилию Маструда, адвоката по бракоразводным делам. Вот что меня сейчас занимает, мистер… – Он чуть было не ляпнул фамилию «Тернер», которую Геллер, несомненно, знал. – Вот о чем сейчас все мои мысли, а не о ваших междоусобицах. В прокуратуре у нас много людей, и я не слежу, кто из наших сотрудников чем занимается. Будет время, с удовольствием расспрошу их.
– Тогда скажите вашим сотрудникам, чтобы Геллер в ту же минуту, как войдет, позвонил мне, – приказал Тернер. – Поняли?
– Отлично, – сказал Питер.
– Нам с вами надо вот что уяснить, – тем же встревоженным голосом продолжал Тернер. – Мэр принял решение, чтобы о всех новых деталях этого дела ему сообщали, как только эти детали появляются. Вы поняли? Вам надо ежедневно докладывать все мне.
– Нет, подобное совершенно исключено. Вы не имеете на то юридических прав.