Ноготь диктатора корпорации, отрезанный с ленивым равнодушием, падает на пол, убивая человека. Судьба Робинсона была капризом Моррисона, и только.
– Дайте Хелен ваш адрес, и мы вышлем вам чек, окажем вам помощь.
– Не нужен мне никакой чек. Мне нужно каждый день видеть людей! – сказал Робинсон с волнением. – С некоторыми людьми из этого здания я знаком очень давно. Эти люди – моя семья, мистер Уитмен. Это решили наверху, так? У меня нет внуков, мистер Уитмен, моего сына убили двадцать лет назад. Я старик. Мне шестьдесят восемь лет. Мне надо чем-то заниматься. Я не могу чистить ботинки у Пенсильвания-стейшн. Там сидят бразильские парнишки, мне туда не пробиться. И у Морского порта не могу. И у Гранд-Сентрал. Погода старика убьет, что лето, что зима. Я так не смогу.
Я смотрел на него, восхищаясь его мужеством и красноречием, и раздумывал, не вернуться ли к Моррисону. Но это только рассердит его и ничего не изменит. Это покажет, что я оспариваю его распоряжения. Когда-то он был хорошим руководителем, не реакционером, советовался со всеми. Но миротворцы королями не становятся. Робинсон стоял передо мной со своей жалкой обшарпанной тележкой. Он не заслуживал того, чтобы его выгоняли с работы таким образом, – и я знал, что Лиз, например, была бы потрясена тем, что я подчиняюсь абсурдному распоряжению Моррисона. Но жизнь и бизнес – это последовательность сделок. Моррисон обменивал заработок Робинсона на собственное спокойствие. Я обменивал часть своей совести на одобрение Моррисона, а Моррисон уже через полчаса выйдет из своего кабинета, рассчитывая на то, что Робинсона убрали. Все было настолько просто и настолько мерзко.
– Мне очень жаль, – сказал я. – Решение принято. Вот и все.
Я думал, что после этого он уйдет. Но Робинсон горестно нахмурился.
– Думаете, я не знаю, что тут творится? – воинственно спросил он.
– О чем вы?
– Я повсюду бываю. Я вижу, что делается.
– И что же?
– Нечего нахальничать. Если уж вы меня отсюда прогоняете, то я скажу все, что хочу. Вы лучше меня знаете, что тут творится. Вы заодно с ними. – У него был искренне возмущенный вид. – Я думал, вы человек хороший. Я думал, вы собираетесь помочь моему Президенту.
Это меня поразило.
– Что?
– Я сказал Президенту, что вы хороший молодой человек. Я рассказал ему, как у вас убили жену несколько лет назад.
– Он спрашивал?
– Еще бы он не спрашивал! Он много про вас расспрашивал. А откуда, по-вашему, ему знать, что тут творится?
Я судорожно вздохнул. Шла какая-то более сложная игра. Я практически ни хрена не понимал в том, что происходило.
– И теперь вы все равно меня отсюда выгоните?
– Да, – сказал я ему.
Робинсон всмотрелся в мое лицо, выискивая хоть искру надежды:
– Вы насчет этого уверены?
– Уверен.
Он повернулся, взялся за ручку тележки и стал толкать ее перед собой. Пузырьки с обувным кремом тихо позвякивали. Его молчание подтверждало, какой я подонок.
Джэнклоу, вице-президент кабельной компании «Большое Яблоко», позвонил после полудня.
– Вы получили личное дело? – спросил он. – Выглядит нормально?
– Выглядит неплохо.
– Думал, оно попадет к вам быстрее.
– Ничего.
– И это все? – спросил Джэнклоу с надеждой. – То есть, если вам нужно еще что-то...
Он заискивал передо мной, искал какой-нибудь подход, особое поручение, что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. Мне пришло в голову, что я, наверное, смог бы сделать так, чтобы Гектора уволили – достаточно было одного слова. Но тогда у него было бы больше свободного времени, и отчаяние его усилилось бы. И естественно, он предположил бы, что это сделано по моему приказу. И тогда я в один день несправедливо уволил бы двоих, и моя душа стоила бы не дороже старых автомобильных покрышек, разбросанных на Вестсайдском шоссе. И я задумался, нельзя ли как-нибудь облегчить жизнь Гектора, чтобы его боль от потери Долорес и Марии не была такой острой.
– Есть ли у вас вакансии с более высокой оплатой? – спросил я у Джэнклоу.
– Сорок с небольшим. Линейные инспекторы.
– У них много работы?
– Они инспектируют. – Он хмыкнул. – Якобы. Они обучают новичков и следят за тем, чтобы заказы выполнялись быстро. Все в таком роде. Достаточно просто.
– А этот тип, Гектор Салсинес, с такой работой справился бы?
– Никогда не видел этого типа. Но линейные инспекторы – это не нейрохирурги. Это просто парни, которые прокладывали кабель на несколько лет дольше, чем другие, и устали.
– Ненормированный рабочий день?
Возможно, продвижение по службе его отвлечет, оставит ему меньше свободного времени.
– Может, они и работают больше, но зато не так напряженно. Больше бумажной работы в кабинете: проверка счетов на компьютере и все такое.
– Я хочу, чтобы вы повысили этого Гектора Салсинеса до следующего уровня, до инспектора.
– Да?
– Да. Не говорите ему почему, просто повысьте.
– А могу я узнать, почему решения, касающиеся какого-то типа, получающего одиннадцать баксов в час, принимаются на тридцать девятом этаже?
Я ничего не ответил. Это очень эффективный способ вести спор.
– Мне просто повысить его в должности? Ни с того ни с сего?
– Да.
Меня ждал следующий звонок.
– Просто сделайте это, – сказал я, точь-в-точь как Моррисон, и переключил телефон. Это был Ди Франческо.
– Получил кое-что еще, – просипел он. – Хотите прийти и забрать?
– Мне некогда. Что там?
– Похоже, продолжение того же. Оно идет на второй номер, который вы мне дали.
– Который именно?
Он назвал мне цифры. Это был факс Президента, установленный в кабинете миссис Марш.
– Не понимаю, – сказал я.
– Я тоже.
– Перешлите мне все сюда по факсу.
– Я ничего не отсылаю по факсу: это может всплыть при проверке.
– Полно. У меня нет времени на вашу паранойю.
– Никаких факсов. Все меня раздражало.
– Мы вам платим за то, чтобы вы делали свое дело!
– Никакого следа.
– Подсоедините его к той фальшивой линии нью-йоркской телефонной компании, о которой вы мне говорили. Что-то такое сделать можно?
Последовала задумчивая пауза.
– Не получится.
– Тогда потрудись дойти до копировального центра за углом и отправь по факсу оттуда, ты, ублюдочный жирный лентяй! За это мы тебе платим!