Не выигрывал в казино я, как и все остальные, практически никогда. Или, скажем, очень редко. Поэтому раньше мой бюджет не позволял мне ходить в ГП чаще чем раз в месяц. Но сейчас дела налаживались, и я пошел в казино с открытым сердцем.
Мы вошли, немедленно проиграли входные фишки и огляделись. Все как всегда: немного натурализующихся вьетнамцев, немного цивилизующихся бандитов, немного профессиональных игроков, немного командировочных и гостей столицы, немного жен новых русских, немного раздолбаев среднего класса, вроде нас с Матвеем. А в итоге набивается толпа, так что к столикам не пробиться.
Мы пошли играть в покер. Все было как положено. Через полчаса я разменял вторую сотню, потом мне начало везти и я получил флэш с раздачи. Еще через час везти перестало, и я разменял третью сотню. Матвей, которого за это время успешно раздели на 700 долларов на рулетке, 500 в black jack и на несколько тысяч рублей в автоматы, засобирался домой, матеря свою судьбу в общем и ГП в частности.
– Матвей, – сказал я. – Ты же знаешь. Чтобы выигрывать в казино надо становиться его владельцем.
– Нет, сказал Матвей. Просто сегодня я изменил системе.
Меня всегда забавляли люди, играющие в казино по какой-нибудь системе.
– Матвей! Есть только одна система выигрыша в казино – очень радоваться редким выигрышам и плевать на обычные проигрыши.
– А зачем тогда ты сам ходишь?
– Развлечься. Поиграть с судьбой на небольшие деньги. Получить за проигрыш в игре выигрыш в любви. Проверить интуицию и убедиться, что как ее не было, так и нет, и что все предчувствия врут.
– А я прихожу, чтобы выигрывать. Нельзя выиграть, если ты психологически настроен на проигрыш. И его ждешь. И с ним смирился еще до начала игры. Надо верить в себя. Чувствовать вдохновение. Но… Все, я пошел.
Мысли, высказанные Мотей, показались мне как банальными, так и спорными. Хотя откуда я знаю, как надо побеждать? Может, правда, дело только в настроении? В любом случае, если Мотя, трахнут на азартных играх и относится к ним гораздо серьезней чем к собственной работе, то что делать? Nobody's perfect. Я махнул Матвею рукой и пересел за рулеточный стол. Не успел шарик сделать первый спин, как я услышал:
– Привет, Иосиф!
Я поднял глаза и обернулся. Рядом со мной сидела жирная свинья с заплывшими глазками, обвисшими щеками и светлыми щетинистыми волосами. Свинью звали Сергей Стариков. Он некоторое время работал со мной в PR-Technologies. Его обязанностью был поиск новых клиентов. Как человек с такой внешностью мог искать клиентов, – я не представлял.
Кроме неоднозначной внешности у него была еще одна раздражающая особенность. Тяга к патологическому вранью. Это вранье имело цель на самый короткий срок резко повысить значимость Старикова для людей, с которыми он беседовал. Я в свое время выслушивал истории про законченный Стариковым MBA в Гарварде, про папу – одного из высших чинов ФСБ, который может стать бесплатно нашей крышей, про брата – очень богатого инвестора, который уже готов купить 25 % акций PR Technologies за миллион долларов.
Я несколько раз покупался на этот бред, потому что не мог понять, зачем врать так бессмысленно и краткосрочно? Какая-то наркотическая страсть к мгновенно возникающему уважению…
Полгода назад Крыса его уволила. Это случилось, когда он пообещал (слава Богу, устно) небольшой туристической компании, что о ней покажут 45 секундный сюжет на ОРТ в девятичасовой программе «Время».
Старикова было не жалко, и спорить я не стал. Просто заметил в присутствии оставшихся сотрудниц, что свинья с крысой не смогли найти общий язык. Затем я вспомнил и рассказал девушкам анекдот про кошечку с собачкой, [34] и на этом история с увольнением Старикова закончилась.
Но сегодня у меня было такое радужное настроение, что я обрадовался даже Старикову. Тем более, что Матвей ушел, а я не люблю играть один. Стариков попытался занять у меня 20 доларов, но был твердо послан – у меня было всего 100 своих.
Он ничуть не обиделся. Просто сидел, пуча на меня свои маленькие глазки и делая вид, что очень за меня болеет, делая это кстати, крайне фальшиво. Но фальшь меня не покоробила, потому что именно с его появлением мне начало везти. Я просто ради прикола поставил вместо обычных 2 долларов целых 10 на номер и угадал. Мне отсчитали 350 долларов.
Еще через десять минут у меня была заветная «таблетка» – переливающаяся перламутром фишка на 500 долларов и я принимал восхищенные поздравления от Старикова.
Таблетка была засунута в карман, на оставшиеся 300 с чем-то долларов я продолжил игру, вернувшись за покерный стол. Стариков, естественно, поплелся за мной. Сменяющиеся крупье получали чаевые.
Причем они получали их не в зависимости от выигрыша или проигрыша, а в зависимоси от того, совпадало или нет имя крупье с его образом. Имена были написаны на больших бэджах, приколотых к груди. Большие чаевые получили Маша и Жанна. Григория и Сергея я не обрадовал. Ольге, которая сдала мне full house я дал всего 5 долларов, объяснив, что у моего друга есть любимая девушка Ольга и она не шевелится. (Кажется, виски начал действовать.)
В покере везение продолжалось. Тут уж, конечно, я одолжил Старикову и 100, когда они они кончились еще 150, потому что в его присутствии мне явно и совершенно немеренно везло.
Услышав Lady in Black, единственную песню Uriah Heep, которую я люблю по-настоящему, я поднял глаза. На втором этаже начинался стриптиз. На стриптиз мне было плевать, а вот музыка меня завела. Вспомнив о завтрашней утренней встрече с Машей (утренние встречи с любовницей – всегда томительно неожиданны), я вообще решил, что песня это пророческая и немедленно заказал еще виски.
She came to me one morning
One lonely Sunday morning
Her long hair flowing in the midwinter wind
I know not how she found me
For in darkness I was walking
And destruction lay around me
From a fight I could not win. [35]
К этому времени я уже выпил не меньше четырех двойных порций. Выигрыш привел меня к мысли, что я сегодня настолько крут, что мне пора перейти с виски на коньяк. Мысль была совершенно идиотской, поскольку в ГП напитки бесплатные. Естественно, что виски у них еще терпимый, потому что виски не так просто испортить, а вот коньяк – просто отвратительный. Мы со Стариковым выпили два по сто коньяку. В обычной обстановке от такого коньяка мне стало бы плохо. А в этот раз мне стало хорошо. По крайней мере, мне так показалось.