Лицо Эштона все сильнее багровело: в легкие уже почти не поступал кислород. Его попытки сопротивляться были бесполезны: Кнопф был гораздо сильнее его. У Эштона подкосились ноги, и он сполз по стене на землю, увлекая за собой Кнопфа.
— Даю вам последний шанс! — прорычал Кнопф и ослабил хватку.
Эштон надсадно кашлял, восстанавливая дыхание.
— Два старца сошлись в смертельном бою! — просипел он. — Зачем позорить наши седины? Если бы нас увидели те, кого мы обучали, мы оба провалились бы сквозь землю от стыда.
— Я никому не рассказал о вашем обмане, Эштон. Мне было известно, что вы не довели вашу миссию до конца. Если бы я заговорил, ваша головокружительная карьера завершилась бы в какой-нибудь дыре.
— Вам все стало известно, потому что Эдвард рассказал, поведал в пылу страсти?
Кнопф хлестнул Эштона по щеке, и старый разведчик покатился по земле. С трудом поднявшись, он потер горящую щеку.
— Мне все известно о ваших отношениях с сенатором.
— От нее?
— От кого же еще? Пока я вез ее к месту ее гибели в ста километрах отсюда, она успела поведать мне историю всей своей жизни. Не забыла и о том, как, зайдя в свою спальню, застукала дивную парочку — вас и своего мужа. Как видите, я тоже не разглашал ваших тайн. Очень трогательно, что ваши чувства к сенатору неподвластны времени, но даже если вы меня задушите, это ничего не изменит. Спасти малышку Уокер я не в силах. Защищать ее — ваш крест, а не мой.
Кнопф подошел к бойнице и отогнул закрывавший ее целлофан. Его взору предстал порт и врезающиеся в сушу фьорды. Сколько лет пройдет, пока поднявшееся Северное море поглотит все это? Двадцать, тридцать, сорок? Или больше? Тогда с этих старинных укреплений будут видны в северной ночи только огни гигантских буровых платформ — огненная эскадра, подожженная человеческим безумием…
— Оно ведь там? — задумчиво проговорил Кнопф. — Вы спрятали его в ее мантии. Снегурочка сама хранит тайну, обрекшую ее на смерть. Хитро придумано, кто бы мог догадаться?
— Я, — сказал Эштон, подкрадываясь к нему сзади.
Лезвие вонзилось в спину Кнопфа в области почек. Эштон загнал его по самую рукоятку.
Кнопф испытал невыносимую боль, скорчился, задрожал.
— Она сохранит его до самой смерти, — прошептал Эштон ему на ухо. — Досье исчезнет вместе с ней.
— Почему?.. — пробормотал Кнопф, оседая на землю.
Эштон осторожно, почти с нежностью усадил его на землю, прислонив к стене, опустился перед ним на колени и тяжко вздохнул.
— Мне никогда не доставляло удовольствия убивать. Всякий раз, когда приходилось это делать, для меня это становилось жестоким испытанием. Смерть у меня на глазах старого соратника — удручающее зрелище. Вашей задачей было охранять дочь и внучку сенатора Уокера, моей — охранять его жену. Нас столкнуло лбами ваше упрямство, и у меня не осталось другого выхода.
Кнопф криво улыбнулся. Эштон взял его за руку.
— Вам очень больно?
— Меньше, чем вы думаете.
— Я останусь с вами до конца, исполню хотя бы этот свой долг.
— Нет, — пробормотал Кнопф, — мне лучше будет одному.
Эштон похлопал его по руке, встал и нетвердой походкой направился к двери зала стражи. Прежде чем выйти, он оглянулся на Кнопфа: его взгляд был печален.
— Мне искренне жаль.
— Знаю, — ответил Кнопф. — А теперь уходите.
Эштон поднес ладонь к виску и по-военному отдал честь. То было прощание со старым боевым товарищем.
* * *
— Скоро будем на месте! — крикнул пилот, указывая на появившиеся вдали деревянные домики Бергена. — Только на море волнение, я сяду у начала фарватера. Пристегните ремни, посадка гидросамолета — всегда риск, кабрирование — опасная штука!
— Кто такой Бергенхус, которому мы должны позвонить по прилету? — спросил Эндрю у Сьюзи.
— Не имею ни малейшего представления, разберемся на месте. Может, ресторан, где подают селедку? Если так, то Кнопф оставит нам записку в ближайшей телефонной кабинке.
— Бергенхус — не ресторан! — не выдержал летчик. — Это старинная крепость. Сейчас она прямо под нами, посмотрите вправо. — Он наклонил аппарат. — Самые старые ее постройки датируются 1240 годом. Во время войны в крепость врезалось голландское грузовое судно со взрывчаткой. Взрыв и пожар почти все уничтожили. Такая жалость… Все, хватит болтать, садимся!
* * *
Элиас Литтлфилд запер дверь кабинета, опустился в кресло и снял телефонную трубку.
— Это я, господин вице-президент.
— Дорогой Элиас, вы единственный, кто еще величает меня «господином вице-президентом»! Как наши дела?
— Они затащили нас в порт Осло, но нам известен пункт их назначения. Одна из наших групп быстро их там настигнет.
— Я думал, вы устроили им ловушку.
— Кнопф что-то заподозрил и, видимо, нашел способ их предупредить. Они не пришли на встречу.
— Где они?
— В Бергене. Нашим группам приходится добираться туда на автомобилях. У Уокер с ее журналистом часа четыре форы, но я уверен, что мы их сцапаем.
— Зачем они туда направились?
— Думаю, встретиться с Кнопфом.
— Он тоже от вас ушел?
— Это искушенный противник, знаток наших профессиональных приемов. Такую дичь нелегко…
— Избавьте меня от ваших оправданий. Досье у него? Да или нет?
— Надеюсь, у него. Если это так, то он захочет обменять его на жизнь своей подопечной. Потому я вам и звоню: как прикажете поступить?
Вице-президент велел дворецкому, вошедшему с лекарствами, немедленно убираться.
— Документы забрать. А они, и Кнопф с ними заодно, должны исчезнуть. Клан Уокеров всегда портил мне жизнь. Пора ей присоединиться в аду к своему дедуле, он там ее заждался! Знаю, о чем вы сейчас подумали, Литтлфилд: я тоже совсем скоро туда попаду. Что ж, у каждого свое проклятье! Досье «Снегурочка» должно испариться, это вопрос национальной безопасности.
— Знаю, господин вице-президент. Можете на меня положиться.
Вице-президент потянулся к ящику ночного столика, достал оттуда Библию и посмотрел на фотографию, служившую в ней закладкой. Он сам сделал этот снимок сорок шесть лет назад, солнечным летним деньком на острове Кларкс.
— Перезвоните мне, когда покончите с этим. Вынужден с вами попрощаться, меня ждет другой разговор.
Вице-президент закончил разговор с Элиасом Литтлфилдом и включил вторую линию.
— Кнопф мертв, — раздалось в трубке.
— Вы уверены? Этот человек полон сюрпризов.
Эштон не стал отвечать.