— А такое долгое время на принятия решения для доктора Кейда необычно? — спросил я.
— Совсем нет. Мы же нацеливаемся на Пендлетонскую премию, поэтому он должен был удостовериться, что ты подходишь. Он разговаривал с каждым из нас, а потом еще и поинтересовался у доктора Тиндли твоими способностями к языкам. Ну, и так далее, — судя по тону, Арту до смерти надоела эта тема. — Мне эти книги нужны сегодня, — заявил он. — Поедешь со мной?
— Ты сейчас собираешься туда?
Артур кивнул и стал нетерпеливо постукивать пальцами по рулю.
— Я не могу поехать, — сказал я, собираясь с мыслями. — Я все еще под дурью. Если Луиза увидит меня в таком состоянии, то вполне может позвать дежурного врача.
Я слышал про Джоша Бриггса, который неделю назад пришел на занятия в подобном виде, и представитель службы безопасности отвел его в медицинский центр университета.
Арт скептически посмотрел на меня.
— Кто такая Луиза?
— Староста общежития, — пояснил я.
Он покачал головой.
— Ты ведешь себя, как параноик. Староста не будет делать гадостей.
— Она — гарпия, — сообщил я.
— Да по тебе и не скажешь, что ты под дурью, — заметил Арт. — Если хочешь, можешь отдать мне свой ключ и подождать в машине.
На самом деле, мне не хотелось возвращаться на территорию университета.
— Наверное, лучше подождать здесь, — сказал я.
— Круглый ключ — от входной двери, — пояснил Артур. — Нужно повернуть несколько раз. Подожди меня в гостиной. Если Нил начнет лаять, просто почеши ему шею, и он заткнется.
Мы обменялись ключами, и Арт тронулся с места, как только я захлопнул дверцу машины. Мгновение я стоял в темноте, глядя на дом мистера Кейда, потом медленно направился к крыльцу.
Лучшее средство для человека, страдающего от неприятных последствий употребления галлюциногенного наркотика — это отвлечься. Я думаю, именно поэтому Арт, вернувшись домой с тремя книгами под мышкой, решил провести для меня экскурсию. Он начал с кухни, которая была меньше, чем я ожидал. Дверь оттуда вела в задний двор, слева имелся закуток для завтрака, у задней стены — лестница, которая вела наверх. Над мойкой располагались два окна, выходившие на пруд и к эллингу. Пруд больше напоминал маленькое озеро, растянувшееся примерно на двести ярдов, он уходил вправо. Там, по словам Арта, протекала речка Бирчкилл, которая, в свою очередь, впадала в Куиннипьяк. Вдоль берегов росли тимофеевка и высокие камыши. Там же, затерявшись среди нависающих ветвей ивы, стоял эллинг. Он, как рассказал мне Артур, был построен Хауи летом, года два назад. Эллинг больше напоминал сарай: доски были установлены вертикально и прикрыты остроконечной крышей, обшитой гонтом. С угла крыши свисала одна лампочка, и я увидел яркий спасательный жилет, висящий в одном из маленьких окон, и прислоненное к нему весло. К стволу ивы привязали лодку, она мягко покачивалась в слабом течении. По черной поверхности пруда от легкого ветра шла рябь.
Из гостиной мы отправились в кабинет, а затем — на крыльцо в задней части дома. Туда имелся выход прямо из кабинета. С крыльца мы спустились в красивый сад с фонтаном и двумя каменными скамьями, украшенными орнаментом. Арт показал мне подвал, в котором была кладовка с банками и консервами, стоявшими от пола до потолка. Там нашелся и большой пакет кошачьего корма. Артур говорил, что он там хранится уже много лет. В углу стояла половина старого органа, прикрытая одеялом, рядом с велосипедом в нерабочем состоянии — по виду, из 1950-х. Переднее колесо отсутствовало, а с руля свисали смятые гоночные вымпелы.
Во время экскурсии Арт рассказал мне про книжный проект доктора Кейда — о том, как все начиналось. Изначально планировалось сделать только один том, который станет учебником. Потом идея менялась — вплоть до нынешнего варианта, всесторонней, исчерпывающей и тщательно подготовленной книжной серии об эпохе средневековья.
Артур говорил с огромным энтузиазмом, словно это был его собственный проект. Узнал я и о долгих часах, которые провел над древними рукописями и текстами. Мой приятель искал, обнаруживал новую информацию, доказывал несостоятельность тех или иных идей. С его точки зрения, доктор Кейд являлся одним из немногих существующих ученых-первопроходцев, «человеком с несравненным интеллектом и лингвистическими способностями, необыкновенно одаренный, на одном уровне с Шампольоном и Гротефендом».
Я не представлял, кто эти двое, но спрашивать не стал.
Арт сказал, что доктора Кейда звали к себе лучшие университеты мира. Но, тем не менее, он остается в Абердине, считая его своим родным, относится к нему, как отец к ребенку, и без устали работает, чтобы добиться признания для этого учебного заведения.
Приятель отвел меня в предназначенную мне комнату на втором этаже. Это была последняя дверь перед лестницей, ведущей вниз, в кухню. Туалет находился прямо напротив.
— Из твоей комнаты открывается лучший вид, — сказал Артур, заводя меня внутрь. — Лучше всего утром, когда светит солнце, особенно, в это время года. Солнечные лучи проникают прямо сквозь вершины деревьев.
Стены покрывали деревянные панели с темными пятнами. Там также имелся простой письменный стол, стул и комодик на низких ножках у стены. На кровати бросалось в глаза изголовье из клена с резными желудями и снопами пшеницы. Полоток был ниже над кроватью, опускаясь под углом. Так кровать становилась более уютной, словно бы закрытой еще одним одеялом.
— Можешь ложиться здесь, если хочешь, — предложил Арт. — Или я отвезу тебя домой. Но решай быстро, — он посмотрел на часы. — Уже поздно, а я устал.
Я рухнул на кровать.
— Сегодня останусь здесь, а завтра заберу свои вещи.
— Нельзя ли потише? — прозвучал чей-то голос.
В дверном проеме стоял Хауи — без рубашки, в красных «боксерах», одна штанина которых завернулась. Он почесывал бедро. Рыжие волосы спутались и прилипли ко лбу.
— Иди спать, Хауи, — проговорил Артур. Его сотоварищ уставился на меня.
— Переезжаешь?
Я посмотрел на Арта, а потом ответил:
— Да.
— Отлично. Ванную придется делить еще с кем-то. — Он посмотрел на Арта. — Кстати, тебе звонила Эллен. Два раза.
— Спасибо, — ответил Артур. Судя по тону, он не хотел об этом слышать.
— Похоже, она обижена. Я сказал ей, что не знаю, где ты. — Хауи засунул палец в ухо. — Не думаю, что она мне поверила…
— Понял. Возвращайся в кровать.
Хауи зашел и опустился на кровать рядом со мной. От него пахло спиртным. Вблизи он оказался более тучным, чем я помнил. Тело было таким массивным и плотным, что выглядело опасным, словно грузовик с плохими тормозами. Выпивка и бездеятельность уже оставили свои следы — над верхом трусов свисала жировая прослойка, хотя мышцы еще оставались. Плечи и грудь выглядели мощными и хорошо развитыми. Я догадался, что в средней школе он играл в американский футбол, причем относился к типам, которые всю ночь пьют с друзьями, а на следующий день смотрят на мяч сквозь красную пелену похмелья. Вероятно, его отец ходил на каждую игру, кричал громче всех зрителей и гордился сыном, о чем тайно мечтает любой отец. Такой парень гуляет с девушками, увлекается спортом, не страдает от типичных подростковых страхов, беспокойств и тоски, но и не стремится ни к чему сверхъестественному. А значит — гарантированно придет в семейное дело. Я всегда восхищался подобными отношениями отцов и детей. О них много говорится в историях о войнах и завоеваниях — цели становятся наследственными, передаются из поколения в поколение, определены четко и ясно. Ты — тот, кто ты есть, и единственное, что может нарушить подобное положение дел, — это нежелание сына оставаться верным тому, что принадлежит ему по праву рождения. Иными словами, если вместо этого он сделает нечто неприемлемое — например, станет художником или объявит, что он голубой. Если и существуют доказательства предопределенности, то их можно найти в биографиях сыновей владельцев судоходных компаний на Среднем Западе.