— Истина, — повторил я.
Арт устало посмотрел на меня.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Прости, — ответил я. Мне на самом деле было очень жаль, что я столько выпил. — По правде сказать, я одурел от спиртного.
— Да уж, — Артур улыбнулся. — Наш маленький Эрик становится алкоголиком — прямо у нас перед глазами.
Вскоре после этого мы ушли, практически унеся Хауи от пианино. Пришлось подождать на стоянке, пока он блевал в сугроб. Потом мы с трудом затолкали его обмякшее тело на заднее сиденье, где он сразу отключился. Художник привалился к дверце и щекой прижался к стеклу. Снег становился липким и покрывал местность тонким белым одеялом, которое в тусклом лунном свете казалось пятнистым и подтаивающим. Я тоже чуть не заснул. Меня укачали ритмично работающие дворники и тихий звук, издаваемый шинами «ягуара» на слякотных дорогах. Алкоголь подействовал, словно укол морфия.
Двигатель выключили, и я проснулся, открыл глаза и увидел Дэна, который шел по мощеной дорожке к входной двери. Одет он был по-зимнему. Наверняка это был Дэнни, судя по очертаниям профиля. Парень нес под мышкой большой глиняный горшок или кувшин. Фары на короткое время высветили его спину, затем Арт их выключил. Часы на приборной панели показывали час ночи.
— Эй, Хауи, — Артур повернулся и схватил Хауи за плечо. — Вставай. Вставай!
Хауи открыл один глаз и быстро снова закрыл.
— Я буду спать здесь, — произнес он серьезным тоном, устроился поудобнее и сложил руки на груди.
— Ты замерзнешь.
— Значит, замерзну. Отвали.
— Хорошо. Отвалю.
Арт выбрался из машины и захлопнул дверцу. Я ждал мгновение, не зная, что делать, потом оглянулся на Хауи. Лицо у него расслабилось, волосы прилипли ко лбу, широкие плечи опустились. В машине пахло винными парами.
Двигатель молчал. Снег бился в окна.
— Если ты не придешь в дом в течение пятнадцати минут, я вернусь, — пообещал я и выбрался.
В доме было душно и жарко. На резиновом коврике в прихожей стояли ботинки Дэна, снег таял и собирался лужей вокруг них. Свет не горел нигде, кроме кухни. Из-под двери пробивалась тонкая полоска желтого свечения. Покачиваясь, я направился к кухне, мимо стола в столовой, который пах свежей полировкой.
Дэн стоял рядом с разделочным столом, глиняный кувшин торчал из мойки. Это был простой коричневый кувшин, покрытый старыми травинками и кусками грязи. Верх заткнули большой пробкой, которую, в свою очередь, замотали чистым пластиком. На разделочном столе лежала открытая книга с какой-то цветной иллюстрацией на раскрытой странице. Дэнни повернулся ко мне и закашлялся, затем быстро показал на кувшин.
— Травы, — сказал он.
На голове у него было все то же смешное красное кепи. Он прикрыл уши.
Арт с грохотом спустился по лестнице, ведущей в кухню, и обратился к Дэну, не видя меня.
— Предполагалось, что ты раньше его выкопаешь, — его голос звучал раздраженно. — Именно такие небрежности на самом деле…
Увидев меня, он замолчал. В лице у него что-то промелькнуло — вина, опасение, удивление, — нельзя было определить точно. Затем Артур улыбнулся и прошел к мойке.
— Очень милый артефакт, не правда ли? — он медленно стряхнул часть грязи рукой.
— Что там? — спросил я.
Арт посмотрел на Дэна.
— Травы, — повторил Дэнни.
Артур неожиданно рассмеялся:
— Ты так ему сказал?
Дэн кивнул и посмотрел на старшего товарища.
Арт снова рассмеялся:
— Наверное, можно и так это назвать.
Распахнулась кухонная дверь, появился шатающийся Хауи. У него на голове таял снег, частично скрытый густыми спутанными волосами. Щеки ярко раскраснелись, словно он долго пробыл на ветру.
— На улице очень холодно, черт побери, — заявил Хауи сквозь сжатые зубы, затем посмотрел на всех нас по очереди и, наконец, уставился на кувшин затуманенными глазами.
— Там конское дерьмо, — сказал он. — Уберите его от меня, пока я не блеванул.
Я посмотрел на Арта.
— Ну, in vino veritas, — сказал Арт, скрестил руки на груди и покачал головой. — Истина в вине.
Следующие два часа я сидел и комнате Арта и слушал, как он спокойно и рационально объяснял, почему верит в три, казалось бы, смехотворные идеи.
1. Алхимия — не псевдо-наука, скорее, это оправданный и обоснованный поиск на основании ряда признанных несовершенными теорий.
2. Алхимики знали рецепт бессмертия и давали ему множество названий («quinta essential», «aurum potabile», наиболее популярным стал «философский камень»), по точный рецепт был утерян за столько веков.
3. Точный рецепт можно снова открыть.
Мы выложили множество бумаг на кровати Арта, использовав для подкладки шерстяной шарф. Артур, тем временем, рассказывал мне про доктора Жаклин Фелицию, французскую женщину-врача, которая защищалась против обвинений в преступной небрежности при лечении больного. Эти обвинения выдвинул против нее Парижский университет в 1322 году, в результате изобретения и распространения ею «aqua clarissima», чистой лекарственной жидкости. Она давала удивительные результаты у сотен пациентов. Арт показал мне работы Джабира ибн-Хайяна, который в десятом веке перевел с греческого рецепт создания лучшей панацеи, которую использовал для себя и жены более двухсот лет, пока, наконец, не погиб от рук наемных убийц — стражников шейха. Это случилось в 1108 году. Количество анекдотических доказательств поражало — это были рассказы о трансмутациях, то есть превращениях, проведенных при королевских дворах, о больших кусках свинца, которые превращались в куски блестящего золота. Прокаженные и жертвы чумы излечивались благодаря таинственным эликсирам. Слухи о тайном рецепте философского камня ходили по Европе и Азии. Но рецепты всегда ревностно охранялись, а при упоминании использовались аллегории. Поэтому даже если секрет выкрадывали, не прошедшие инициацию люди терялись среди поэтических образов, обнаруженных вместо лабораторных инструкций. «Зеленый лев — это минеральная субстанция, используемая алхимиками для создания красного льва, или орла, путем сублимации со ртутью. После этого следует провести соединение с крылатой жабой, чтобы достичь очищения двукрылого лебедя…»
Арт составил несколько графиков. 1471 год — Джордж Рипли. «Алхимический сборник»; 1476 год — «Medulla alchemiae» («Суть алхимии»); 1541 год — «In hoc volumini alchemia» («Сочинения по алхимии»); 1561 год — Питер Перна, компиляция пятидесяти трех алхимических трактатов; 1666 год — барон Гельвеций в работе «О трансмутации» заявляет, что стал ее свидетелем в Гааге.
Артур также проследил пути по фотокопиям старых карт. Каждая из них представляла собой сеть из крестиков и стрелочек с названиями различных мест и датами, нацарапанными черными чернилами. Карты ставили в тупик. Иногда что-то было вычеркнуто, иногда подчеркивалось, время от времени появлялись восклицательные и вопросительные знаки, порой слово просто обводили красным кружком. Создавалось впечатление долгого и напряженного поиска ускользающей дичи. Монастырь в румынской деревне Чурисов сгорел в середине 1950-х годов. Ходили слухи, что богатый князь послал своего представителя для покупки одной инкунабулы из многочисленных полузатопленных и прописанных водой книг и старинных рукописей. Он заплатил свыше одного миллиона американских долларов за книгу, содержание которой по условиям сделки не разглашалось. За десять лет до того пришли слухи из Китая, из окрестностей горы Музтаг, о старейшине деревни, который, наконец, умер в возрасте 315 лет. Говорили, что на протяжении всей жизни он пил какую-то смесь, золотистую жидкость, напоминающую «aurum potabile», которая славилась в средневековой Европе. По словам Арта упоминания о философском камне встречаются с восьмого века. Их как будто передают под столом истории из одной руки в черной перчатке в другую, показывают только при тусклом свете мигающей свечи и в затененных уголках греческих храмов, византийских соборов, средневековых таверн и гостиниц в горах.