— Где это, черт побери? — крикнул Гриффин в пустоту. Я слышал его уже без телефона, но он меня не видел. — Ты планируешь человеческое жертвоприношение? Поверь, я не лучшая кандидатура!
Его одинокий силуэт вырисовывался на фоне образующих круг камней. Он напомнил мне гладиатора в боевой стойке, не знающего, откуда ждать нападения.
Я продолжал тихо говорить в микрофон, стараясь, чтобы он слышал меня только по телефону.
— Положи мешок за большой камень. — Черное лицо Гриффина подсвечивалось зеленым светом телефона. — Повторяю, — сказал я, — положи сумку за самый большой камень в круге, слева от тебя.
— Сделал, — сообщил он то ли в телефон, то ли в пустоту ночи.
— Видишь три больших камня за пределами круга? — прошептал я.
— Какие именно?
— Слева от тебя. Тебе должны быть видны их очертания на фоне неба, они примерно в ста ярдах от тебя. Там в белом полиэтиленовом пакете лежит жесткий диск.
Гриффин убрал телефон в карман и, дав глазам привыкнуть к темноте, стал уверенно взбираться на холм, а я тем временем, сделав несколько шагов, вышел из-под высоких елей, окружавших поляну, и взял пакет с деньгами. Это был нейлоновый мешок, затянутый веревкой, как я и просил. Я почувствовал запах потертых купюр — запах бумаги и пота — и вернулся в темноту.
Гриффин спускался с холма с жестким диском в руках. Дойдя до середины круга, он остановился и стал внимательно оглядывать ветви, кусты, камни. Теперь его глаза были частью ночи.
— Ты еще здесь? — крикнул он. Гриффин потряс завернутым диском, как трофеем. — Спасибо за это. Береги себя, сукин ты сын. И выметайся поскорее из Англии.
Той ночью я спал среди деревьев, завернувшись в синтетическое одеяло, которое захватил с собой. Я видел, как взошел серп луны, и пару раз заметил вертолет, круживший в небе над этим местом, но без прожекторов. Вертолет вполне мог найти меня благодаря тепловому излучению, однако одеяло не пропускало его. Вероятно, он искал вовсе и не меня. Все может быть.
На следующее утро, когда взошло солнце, я пересчитал деньги. Все, как договаривались, — фунты и доллары. Здесь было достаточно, чтобы отослать часть Бетси, а остального вполне хватит на осуществление моих планов. Я прошагал две мили до Чиппинг-Нортона без всяких происшествий и взял такси до аэропорта Бирмингема.
Жена человека, с которым я хотел встретиться в Гранаде, была закутана, как монашка, но оказалась намного миловиднее, чем я ожидал. Когда я пришел, она сидела в одиночестве за прилавком маленького оптового магазина, где торговали восточной едой и специями. Это была одна из жалких лавчонок, которые во множестве расположились на окраине города.
Едва переступив порог магазинчика тем душным днем, я почувствовал, что нахожусь на верном пути. В адресной книге Абу Сейфа находилось много интересных записей. Кое-кого из этих людей я знал, но они находились далеко — на Балканах и в Африке. У меня не осталось права на ошибку, и этот адрес «дружка» в Испании, человека, которого должны были звать Бассам Алшами, показался мне наилучшим вариантом. Внутренний голос подсказывал мне, что нужно ехать сюда, и теперь с деньгами управления я мог это осуществить. Если что-то пойдет не так, я быстро это пойму и отправлюсь в Африку, где, надеюсь, смогу найти одного хорошего знакомого.
— Le puedo ayudar? [7] — спросила женщина за прилавком.
Она была немногим моложе меня и более рослой, чем большинство моих знакомых женщин. Меня поразили ее волевое лицо и удивительно сильные руки. Это и все, что я мог разглядеть. На ней было платье с длинными рукавами, манжеты застегнуты на все пуговицы, и, разумеется, она носила серый платок-хиджаб — символ скромности и благочестия. Это было своего рода униформой жен и сестер членов мусульманского братства. Платок полностью скрывал волосы и был заколот булавкой под подбородком. Тем не менее он эффектно обрамлял высокие скулы и оттенял яркие, темно-карие глаза, которые она не отвела, встретившись со мной взглядом. Кондиционер в магазине отсутствовал, и ей, наверное, было душно в таком одеянии. Она осторожно переступила с ноги на ногу.
— Le puedo ayudar? — повторила она.
— Вы говорите по-английски? — спросил я.
— Да, немного.
— Отлично. — Я старался быть дружелюбнее. — Могу я увидеть мистера Алшами?
— Его нет, — ответила она. Над верхней губой у нее выступила капелька пота.
— Он вернется сегодня?
— Нет. Его нет в Испании.
Я сохранил дружелюбный тон. Наши взгляды встретились.
— Надеюсь, он скоро вернется. Я от его друга.
— У Бассама много друзей, — заметила она.
— Наверное.
Я осмотрел магазин и вдруг подумал, что он может служить отличным укрепленным пунктом — слишком много пеньковых мешков стояло у стен. Но здесь пахло специями, а не песком. Некоторые мешки были открыты, чтобы покупатели могли попробовать содержимое: фисташки, черный перец, зеленый, незнакомый мне порошок, красно-оранжевый порошок, название которого я забыл, кусочки смолы, похожей на карамель, но пахнувшей, как духи. Я взял один и понюхал.
— Incienso, [8] — пояснила она.
— Что, простите? — Я немного говорил по-испански, но не понял, что она сказала.
— В церкви, понимаете? — Она сделала движение рукой, будто что-то раскачивала. — Humo… курить? — Теперь она беспомощно развела руками и рассмеялась.
Я снова поднес смолу к носу и закрыл глаза. Это был почти забытый запах церквей в Сербии, и я глубоко вдохнул его, закрыв глаза.
— Ладан, — сказал я и бросил кусочек назад в мешок.
— Ладан! — повторила она. — Спасибо.
Она достала блокнот и ручку из тумбочки, как школьница, готовящаяся к уроку. Пока она писала, я заметил, что у нее были очень сильные для женщины руки.
Вдоль противоположной стены стояли большие банки, наполненные чем-то жидким.
— Бензин? — спросил я.
— Нет, — рассмеялась она, — мед.
— Мед?
— Miel. Мед. Я правильно говорю? — Она вышла из-за прилавка и открыла одну из банок. Ее темно-серое платье было длинным и бесформенным и полностью скрывало ноги. Взяв пластиковую палочку, она макнула ее в мед, затем подождала, пока густая коричневая жидкость стечет обратно в банку, поймала пальцем последнюю каплю и протянула палочку мне.
— Нет, спасибо, — отказался я.
Она улыбнулась и, не придавая этому особого значения, слизнула сладкую каплю с кончика пальца.