«Так что, милая леди Роккуэль, мы ни за что не станем перелетать это озеро. Иначе придется подвергнуть ненужному риску не только вас, но и всех остальных людей».
– Леди Роккуэль, поверьте на слово, в этих руинах очень опасно, – мягко начал я, не желая вдаваться в подробности.
Но если разговор того потребует, я это сделаю.
Не потребовал. Девушка метнула на меня взгляд, сумевший вобрать в себя множество всевозможных эмоций. В нем присутствовали и разочарование, и обида, и затаенный гнев, и еще – какое-то сожаление. Роккуэль резко повернулась и пошла вниз по трапу, всей своей спиной выражая презрение к происходящему.
«Ну и пусть, – подумал я, глядя ей вслед. – Зато точно живой останется и не станет восемнадцатой женой какого-нибудь царька чируков».
* * *
Закат такого впечатления уже не произвел. По мере того, как солнце пряталось за западной стеной долины, озеро вновь становилось таким, каким мы его увидели рано утром: спокойной серой гладью, на которой и глазу-то не за что зацепиться.
Когда мы поднялись в воздух, то прошли довольно близко от Богини-Матери. Посмотрев на нее, я невольно вздрогнул – столько мольбы было в чертах ее лица, обращенного к небу.
– …Я тоже так считаю, господин Брендос: вряд ли ветер изменится в ближайшее время.
– И неплохо бы, чтобы так оставалось до самого Опситалета, – высказал навигатор вслух то, что нам обоим пришло в голову.
– Очень бы неплохо, – согласился я с ним, кивнув.
Свежий ветерок дул в почти попутном направлении, и «Небесный странник» шел под полными парусами, развивая чуть ли не всю скорость, на которую только способен. Следовало поторапливаться, не приведи Создатель, «Орегано» прибудет в Опситалет, опередив нас. Сколько будет беспокойства. Нет, не за нас самих, за нашу пассажирку – Роккуэль. Капитан Миккейн доверился мне, и не хотелось его подводить. Ну а переменись ветер, и задержка в пути неизбежна. Тут даже чудесное устройство Аднера нам не поможет.
Как выяснилось, управлять кораблем, движущимся при помощи л’хассов, все-таки можно, но значительно труднее, чем под парусами.
Вся сложность в том, что, когда корабль идет под парусами, ветер дует в корму. А когда задействован привод Аднера, встречный ветер становится настолько силен, что парус только мешает. Но проблема с управлением кораблем заключается не в этом. Рули скрыты за высокой кормовой надстройкой, и им ветра почти не достается. Мы попытались управлять кораблем и при помощи самого паруса, ставя его под очень острым углом по направлению к ветру, но тоже не вышло ничего хорошего: слишком трудоемко. К тому же, взять нужный курс точно не выходило, корабль постоянно с него сваливался.
Единственное решение, что пришло мне в голову, – поднять рули высоко над кормой, ведь в таком случае на них будет напирать набегающий спереди воздушный поток. И все же проблема останется, поскольку на малом ходу управлять кораблем по-прежнему будет невозможно.
«Но привод Аднера – вещь замечательная, нужно только решить проблему с управлением, – заключил я.
Надо будет обязательно поинтересоваться у Аднера, возможно, существует и другое решение, – думал я, спускаясь с мостика. – По сути, его тяга – как тяга впряженной в телегу лошади, но ею-то как раз можно управлять. Нет, пожалуй, не самое удачное сравнение. Больше похоже на то, как если бы человек толкал перед собой тачку. Но там проблем не возникает: надавил на правую ручку сильнее – тачка влево пошла, и наоборот. Завтра с утра и спрошу, при первом удобном случае», – окончательно решил я для себя, берясь за дверную ручку.
– Люк! – послышался из темноты негромкий голосок Роккуэль.
На палубе не было видно ни зги, единственный фонарь, освещающий ее, потушили: ночь темная, беззвездная, земля практически неразличима, а определить высоту полета можно только на глаз. Но голос девушки я узнал. Да и чьим он мог быть еще, не Мирры же? Она никогда не обратилась бы ко мне подобным образом. И уж точно не Батси, он у нее для женщины на удивление низкий.
– Слушаю вас, Роккуэль, – я застыл на месте, пытаясь разглядеть девушку.
Что случилось такого, чего нельзя отложить до утра? Ничего в голову не приходит. Корабль качнуло, Роккуэль бросило на меня, и получилось так, что она оказалась в моих объятиях. На какой-то миг мы оба замерли, затем отпрянули друг от друга, не сказать, чтобы очень уж быстро.
– Люк, ты не обижаешься на меня? – неожиданно спросила.
– За что?
Я действительно не видел причин на нее обижаться. За вчерашнее? Так это она на меня обиделась. За что-то другое? Например, за то, что не смогла устоять на ногах, ее бросило на меня и я почувствовал упругость ее тела и сводящий с ума запах духов?
– Ну, за вчерашнее.
Я нашел на ощупь ее руку, открыл дверь в каюту и потянул за собой.
– Не беспокойтесь, Роккуэль, я оставлю дверь приоткрытой, – успокоил я девушку на всякий случай.
На двери хитрая защелка, стоит только ее нажать, и дверь фиксируется, оставляя щель шириной в пару ладоней. Конечно, предназначена она не для ночных визитов дам, чтобы их не скомпрометировать, а для проветривания каюты, иллюминатор не открывается.
В самой каюте мягко светил фонарь Древних. С виду он очень похож на л’хасс, только поменьше размером. И еще он отличается тем, что от него исходит сияние, которого от л’хасса нет и в помине. Свет не ярок, зато не слепит, и нет необходимости чем-нибудь прикрывать его, когда ложишься спать. А если просыпаешься по тревоге, света вполне хватает для того, чтобы не собрать всю мебель в тесной каюте.
– Так за что вы хотели извиниться, Роккуэль? – поинтересовался я, лихорадочно соображая: будет ли достаточно удобно предложить ей присесть? Все-таки ночь на дворе, как девушка воспримет мое предложение?
Корабль качнуло в очередной раз, защелка почему-то не сработала, дверь плотно прикрылась, а сам я невольно сделал шаг вперед. Ну а дальше все случилось само собой: руки мои потянулись к Роккуэль, она подалась мне навстречу, и через мгновенье мы целовались тем долгим страстным поцелуем, после которого никакие слова уже не нужны.
Когда я, наконец, оторвался от губ Роккуэль, по-прежнему крепко сжимая ее в объятьях, то почему-то взглянул на иллюминатор. Взглянул и вздрогнул всем телом: сквозь стекло на меня с укоризной смотрела Николь. Я зажмурил глаза, встряхнул головой, вновь открыл их – ничего, сплошная темнота.
«И что, Люк, – все во мне заклокотало от злости, – теперь будешь вечно хранить ей верность? После того, как она бесследно исчезла, не сказав на прощание ни слова? Забудь ее, забудь навсегда, забудь, как будто никогда ее в твоей жизни и не было!»
– Что-то не так, Люк? – Роккуэль подняла голову, глядя на меня с недоумением и даже обидой, вероятно почувствовав мое состояние.