Гил заметил, как ее глаза закрылись, а дыхание стало глубже. Она уснула.
«А твоя система, Сабби: зной и холод. Сначала приязнь, затем отдаление, секс без близости, контроль любой ценой. Что можно сказать о тебе? Тяжелая жизнь… даже до того, как тебя изнасиловали. Боль и предательство. Никому нельзя верить. Только самым замечательным людям вроде Ладлоу с его женой. А теперь и они ушли тоже».
Он понимал ее. Удел ее мог быть горьким. Как у Люси, которая в свои последние дни, когда больше некого стало винить, принялась винить только себя. Жестокий выбор, который вел к одиночеству. Всем остальным казалось, что она ни в ком не нуждается. Ничто не могло быть от истины дальше.
Застарелая боль поднялась в груди Гила. Ему хотелось дать ей обещание, что он обязательно приведет ее к документу, который уже два тысячелетия дожидается освобождения из-под спуда. Он знал, как отчаянно Сабби жаждет отыскать и оберечь его. Еще он хотел пожелать ей приятных снов и заверить, что все кончится хорошо. Так просто было бы пообещать ей все это. Но он уже знал, что ничто никогда не бывает так просто.
Позже в тот же вечер
Видеостудия «Мусульмане во имя истины», Лондон
Прошло много времени, прежде чем Хасан сообщил Малуке о неожиданном визите Маккалума. Драгоценное время, позволившее бы Малуке тут же начать действовать, было упущено из-за того, что Хасан позволил себе пренебречь своими обязанностями. Возможно, он стал потакать собственным желаниям, как и все те, кого прежде внедряли во вражеский стан. А может, в его душе посеяли семена свои жадность и леность. Или же вздремнуть в кладовке музея Хасана вынудила внезапная хворь.
Последнее как-то бы примирило Малуку со свершившимся фактом. Однако, к сожалению, он с трудом мог в это поверить. Хасан по болезни никогда не отлынивал от работы, ни раньше — в видеостудии, ни позже — в музее. Ни высокая температура, ни мучительный кашель не могли в этом плане ничего с ним поделать. Столь ревностное отношение к своим обязанностям характерно лишь для немногих людей, являясь предметом их гордости.
Если бы только Хасан не выбрал для своего недомогания столь неподходящий момент, Малука, может быть, просто бы удивился, и все. Атак неожиданная хворь, которая помешала Хасану своевременно дать знать ему о появлении в музее Маккалума, казалось, была чем-то большим, чем извинительная случайность.
Малука отнесся к звонку Хасана с большой осторожностью. Он раздался не в заранее оговоренное время, а от неожиданного звонка вряд ли можно было ожидать чего-нибудь хорошего.
— Не знаю, что и сказать. — Голос Хасана срывался от искреннего волнения. — Если бы я оказался на месте, то позвонил бы вам сразу же.
Малука хранил молчание, пока Хасан излагал подробности, которые ему удалось выведать у своих сотоварищей из обслуживающего персонала.
— Маккалум появился с двумя телохранителями, — начал Хасан.
То, кого из служащих ему ангелов Маккалум избрал себе в спутники, могло раскрыть цель его визита. Охранники, входившие в три пары могущественной шестерки Маккалума, носили соответствующие их назначению имена. Взятые, по его склонности к изощренной иронии, из легенд или священных текстов презираемых им религий, к каковым в первую очередь относились иудаизм и ислам. Каждого телохранителя подбирали с особой тщательностью, а пары составляли из тех, у кого имелись взаимодополняющие таланты, и этих двойников готовили так, чтобы они работали как единое целое.
Если Маккалум прибывал куда-то в сопровождении Накира и Мункара, названных так в честь ангелов, ведущих допрос умерших и решавших, в ад или в рай их направить, то можно было с большой долей уверенности заключить, что его визит имеет целью сбор какой-либо информации. С другой стороны, если рядом с Маккалумом видели Ахадиеля, удостоенного привилегии носить имя ангела, насаждающего закон, и Азариила, заслужившего право стать земным тезкой ангела, превосходно искоренявшего глупость, то дело пахло карами, причем необычного рода. Еще одна пара двойников, по слухам, неотлучно пребывала в штаб-квартире БАСХ, к их помощи прибегали лишь в крайних случаях. Их имена и специфические умения оставались тайной почти для всех, кто не входил в элиту БАСХ.
— Кого он с собой привез? — спросил Малука.
— Накира и Мункара, светловолосых близнецов, — ответил Хасан.
— Итак, Маккалум появился у вас только для того, чтобы поговорить с де Вризом. Вероятней всего, о дневнике. Что еще? — спросил Малука.
— Я обнаружил на полу офиса де Вриза книгу, одну из тех, над какими он прямо трясется. Он никогда не позволил бы ей там валяться. Несколько страниц книги были помяты, а обложка сзади чем-то обрызгана. Похоже, кровью, — добавил Хасан.
Де Вриз, должно быть, юлил, и Маккалуму, кажется, пришлось подтолкнуть его к откровенности.
— А когда я спросил у де Вриза, можно ли мне освободить его мусорную корзину, он меня не услышал. Он заявил, что у него ушная инфекция.
Удар, должно быть, пришелся по голове.
— Каковыми же были результаты их встречи? — спросил Малука.
— Как ни странно, они расстались друзьями. Маккалум, говорят, улыбался и обнимал де Вриза за плечи, когда уходил.
«Итак, де Вриз выложил все. На данный момент Маккалум удовлетворен. Намечен, видимо, какой-то план, позволяющий ему надеяться завладеть дневником и, возможно, свитком».
Обдумав это, Малука поинтересовался, чего добились Сабби и Гил. Хасан объяснил, что они взяли выходной.
— Они сказали де Вризу, что работа движется плохо и что им надо денек от нее отдохнуть. Для лучшего продолжения изысканий, — закончил с презрительным смешком Хасан, видимо передразнивая кого-то.
Малука выпрямился от изумления. Это было самым худшим из всего, что Хасан мог ему сообщить. И самым важным из того, что он сейчас услышал. Сабби никогда бы не прекратила возню с дневником ради каких-то там шашней. Если ее нет в музее, значит, она узнала все, что ей требовалось, и, вероятней всего, устремилась за свитком.
Де Вриз слепец, раз не сумел разглядеть в Сабби сильного и решительного конкурента. Американец сказал ему, что работа не клеится, и он с легкостью дал этой парочке день отгула. Куда торопиться? Он ведь уверен, что они с Маккалумом — единственные участники этой игры, так что нет никакой нужды завинчивать гайки.
А Сабби, со своей стороны, вероятно, внушила де Вризу, что окончательно захомутает американца, если посулит ему или даже предложит постель. Вот и еще одна причина дать своим глупым осликам выходной.
Де Вриз позволил им удалиться и теперь, наверное, представляет, каким плотским утехам они предаются, позабыв напрочь о деле. Но Малука видит в Сабби ту целеустремленную хваткость, которая при определенных обстоятельствах легко может превратить ее в самого страшного из противников.
«Она сбежала и, скорее всего, взяла с собой американца или же избавилась от него. У нее почти сутки форы. Одно это внушает нешуточную тревогу!»