Первая часть текста, история о бедах в жизни Иешуа, должна быть подробной. Будущим поколениям необходимо знать и о непростительном предательстве, и о бесподобном мужестве того, кого предали. И слова для всего этого следует подобрать весомые, передающие смысл.

Однако больше беспокоила Миху вторая часть текста. Именно она, упрятанная внутри свитка, каждой своей буквой, выдавленной в мягкой меди, должна была быть предельно точной. Единственная ошибка могла сделать послание бесполезным. Послание Иешуа, от которого зависело будущее всего человечества.

И все же, хотя единственная ошибка могла повлечь за собой самые пагубные последствия, слишком большое тщание, в свою очередь, могло не позволить Михе завершить свою миссию в срок. Слишком быстро, но неточно, и все будет потеряно. Слишком медленно, хотя и точно, и все будет потеряно тоже.

Миха задавил в душе страх. Нельзя позволять себе думать о том, что все зависит от твоей сиюминутной неловкости. Его умение, его решимость и более всего любовь Иешуа, живущая в нем, не позволят, чтобы все пропало втуне.

По пути от Иосифа он беспокоился, что ему не хватит меди на то, чтобы увековечить и историю, и послание. Когда же он прибыл на место, то обнаружил, что еще в юности заготовил изрядный запас медных листов. Они ждали его, и он понял, что у него более чем достаточно материала для одного свитка. Даже для двух.

При этой мысли все встало на свои места. Он сделает не один, он сделает два свитка. Первый станет свидетельством мудрости Иешуа, истинности его учения, а также возвестит о коварном предательстве тех, кому он доверял больше всего. В этот свиток Миха включит и то, что станет гарантией жизни будущих поколений, тайну, которую Иешуа счел возможным раскрыть ему.

В тексте второго свитка, фальшивого, он скроет знак, что существует подлинный свиток.

Он спрячет подлинный свиток в маленьком закоулке пещеры, куда можно пробраться только ползком через лабиринт разветвляющихся ходов. Это место он обнаружил, когда уже стал почти юношей. Улыбаясь, Миха напомнил себе, что больше таковым не является. Однако он был уверен, что сможет пролезть по проходу.

Он поместит медный свиток, что несет в себе истинное послание, в просмоленный ящичек, в котором хранились его самые ценные инструменты. Смолу можно будет расплавить на пламени старой масляной лампы, для того чтобы наглухо запечатать укладку. В камере, в конце самого узенького прохода, этот ларец останется дожидаться появления достойной души, которая, возможно, обнаружит его и доставит тем, кому предназначалось послание.

Фальшивый свиток он спрячет в одной из соседних пещер, где ессеи хранят свои самые важные документы. Поле его Миха заполнит перечнем не существующих на деле сокровищ и мест, где они якобы спрятаны, чтобы сбить со следа тех, что недостоин знать истину.

Миха улыбнулся при мысли, как хорошо все складывается. Фальшивый свиток благодаря подложному перечню несметных богатств станет гарантией того, что после его обнаружения с ним станут хорошо обращаться и извлекут на свет как можно быстрей. Тот, кто недостоин знать истину, увидит в нем только отражение своей алчности. Праведник же или достойный разглядит за словами еще одно послание, послание, которое приведет его к настоящему документу.

На самом деле Миха совершенно не представлял себе, как он сумеет со всем этим управиться. Теперь свитков стало два, тогда как у него не было времени даже и на один. А ведь еще требовалось поломать голову, как написать тайное сообщение, чтобы оно не бросалось в глаза недостойным, и в то же самое время, чтобы его мог обнаружить праведный человек.

Я не смогу это сделать.

Сердце его упало. Неужели история предательства никогда не будет поведана? Хуже того, неужели тайна, которую передал ему Иешуа, навсегда останется тайной и неужели же все человечество обречено?

Миха закрыл глаза и вызвал в своем сердце и в мыслях образ своего друга.

«Иешуа, — мысленно произнес он, — все потеряно, боюсь, я подвел тебя».

Черты его дорогого друга, казалось, выступили из тени дальнего угла пещеры.

— Ты не подведешь, — мягко прошептал Иешуа, а затем исчез так же быстро, как и появился.

Как только видение пропало, от меди, на которой он делал оттиски, казалось, стало исходить тепло, какого Миха никогда раньше не ощущал.

Мгновение назад его руки были слабы, теперь в них пульсировала энергия, а смешанное со страхом смятение сердца и разума заменились непреклонным стремлением.

Миха работал размеренно и умело. Ни над чем не задумываясь, словно его вел кто-то иной, и в те часы, что прошли от заката и до рассвета, он, не делая перерывов, легко завершил свою миссию.

К тому времени, когда вдали послышался стук копыт, все было готово. Фальшивый свиток лежал за нагромождением камней в одной из пещер ессеев, а подлинный был укрыт в глубине пещеры Михи. Оба свитка были освящены молитвой. Убедившись, что детище его трудов и любви как следует спрятано, Миха двинулся к выходу из пещеры и стал дожидаться, что еще уготовано ему Господом.

ГЛАВА 53

День одиннадцатый, позднее утро

Хиллингдон, Лондон

В течение ближайшего получаса Гил выудил из банкомата нужную ему сумму, поймал такси и отправился к Сарками, мысленно представляя себе лишь одно: он постучит, Сарками ответит, Сабби, корпящая над переводом, оторвет взгляд от медных полос.

Правда, у мизансцены имелись две версии. В одной из них Сабби выражала бурное восхищение тем, что он сам, без чьей-либо помощи сумел добраться до них. В другой она вообще стояла у телефона, названивая ему в отель. Сердитая, но в то же самое время облегченно вздыхающая, увидев, как он входит в дверь дома Сарками. Оба сценария казались ему просто прекрасными.

Однако действительность не имела ничего общего с тем, что он себе навоображал. Маленькие, но глубокие выемки в зеленой краске и щепки, торчащие в дверном полотне тщательно запираемой мастерской Сарками, ни с чем не вязались. Два замка были наполовину выломаны, остальные исчезли. Гил заколебался, не очень уверенный, что он хочет войти в этот дом, но при этом и не представляющий, когда еще он получит такой шанс.

Он оглянулся на перекресток, где громыхали машины и грузовики, измерив взглядом кратчайшее расстояние до спасительного многолюдья. В случае надобности это могло пригодиться.

Набравшись храбрости, он осторожно повернул ручку, готовый захлопнуть дверь при малейшем движении внутри дома. Комната, в которую он вошел, выглядела точно так же, как и накануне. Никаких перевернутых столов, разбросанных книг, никаких следов чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего борьбу. Гил медленно продвинулся в глубь мастерской, чтобы осмотреться получше, но из предосторожности оставил дверь открытой на случай внезапного отступления.

К рабочим столам никто не прикасался. Все было как прошлой ночью. На расчищенной части одного из столов лежали те же обрывки пергамента, свитки, полоски меди. Гил не знал, успокаиваться ему или, наоборот, начинать всерьез беспокоиться. Все было непонятно.