– Вы боитесь, что на сеньориту Викторию может начаться охота? Точнее, на ее диктофон?
– Я опасаюсь, что охота может начаться даже на вас, Луиш. Кстати, удовлетворите мое любопытство. Откуда вы узнали, что эта сеньорита – частный детектив? Он открылась вам сама? Тогда вы пользуетесь исключительным доверием, наемные агенты обычно никогда не разглашают род своих занятий.
– Не ставьте меня столь уж высоко, инспектор. Я далеко не рыцарь Баярд, чтобы «без страха и упрека» пленять сердца юных дам. Я прочел об этом в письме, – безразличным тоном ответил я Фиделю.
Инспектор взвился всем своим сухощавым седалищем на добрых полметра над скамейкой. Аж сигарета отлетела от его губ и застряла в непроходимой чаще бороды. Немедленно запахло паленым волосом. Я наконец-то дождался этого озорного казуса, но отчего-то веселиться мне не захотелось.
– В каком письме, Луиш? Не молчите, ради бога, подобные шутки могут плачевно завершиться, я был тому свидетелем не раз!
– Не кипятитесь и не нагревайте зря воздух вокруг нас. Я и так все расскажу.
И я поведал о желтом конверте, документе в моем сейфе и о подслушанном диалоге на веранде между покойным Никой и Юрасиком. И заодно попросил для Вики снисхождения, мне было стыдно, что пришлось сдать ее с потрохами, но я сделал и сказал все, что сумел, лишь бы обелить девушку перед инспектором. Впрочем, никаких подозрений, по крайней мере, дополнительных, Фидель в ее адрес не высказал. Он и впрямь был отличной ищейкой и мог на расстоянии отличить пустышку.
– Вы совершили глупость, Луиш. Тем, что не сообщили мне про конверт, и тем, что оставили улику у себя. Надеюсь, у вас хватило ума более никому не говорить о ваших открытиях?
– Ума-то хватило. Но конверт видел не только я. Послание валялось в номере покойного дня три. Мало ли кто еще мог его заметить! – не без тревоги в голосе ответил я Фиделю.
– Тогда тоже ждите до вечера, пока я не заберу письмо, и не ходите в одиночку… И парой не ходите тоже… Лучше держитесь рядом с сеньоритой Викторией, – давал мне наставления инспектор, уже собираясь уходить.
– Не волнуйтесь так, конверт с адресом я разорвал и выбросил, я ж не совсем без головы. В сейфе только письмо, спрятанное между моими бумагами. Но вы забыли, что у меня есть просьба.
– Так выкладывайте поскорее! – Фидель уже поднялся со скамейки.
– Добейтесь через консульство запроса. Пусть добудут вам все возможные сведения о сеньорите Виктории и даме, которая ее наняла. Или еще лучше – о самом Талдыкине. Через российское МВД или другим способом, я не знаю, в каком порядке это делается, да и неважно. Все, что смогут раскопать.
– Зачем? – не понял меня инспектор. – Здесь, по-моему, полная ясность.
– А по-моему, нет. Это долго объяснять, но между этими персонажами возможна и иная, неочевидная связь. Видите ли, следить за господином Талдыкиным его гражданской жене не было никакого явного и практического смысла. Тут надо знать наши российские реалии. Возможно, девушку кто-то подставляет и непонятно зачем. А может, подставляют самого господина Талдыкина, и тоже непонятно почему.
– Хорошо, я сделаю, как вы просите. Наверное, вы правы, в этом деле я более ваш помощник, чем вы – мой. Но за быстроту результата не отвечаю. А частное агентство вообще дохлый номер. Если только, в самом деле, надавить на ваше консульство. Я попробую.
И, дав нужное обещание, Фидель стремительно покинул мое общество.
…случился весь этот день. Сначала признания во время водных процедур, потом драка за приемом пищи, после попытка Фиделя запугать меня ввиду притаившихся опасностей. Когда же я возвратился обратно в «Савой», обеденный час подходил к концу. Меня это беспокоило мало, в условиях томящей жары я не испытывал особой потребности в дневной трапезе, но вот Тоша и Олеська, а более всех Талдыкин, непременно испытывали и обычно отправлялись даже не в кафе – в ресторан. И там задумчиво и неспешно поглощали плотную и тяжелую, многокалорийную еду. Часто к ним присоединялась и Наташа – поклевать легкого салатика. Вика же – никогда, ей хватало стакана сока или фруктового коктейля, поданного прямо к шезлонгам, – видно, берегла фигуру.
Заглянув для начала в ресторан, я, однако, не обнаружил там ни одной живой души, нашей или иностранной, наверное, с обедом сегодня закруглились раньше обычного. Но мне необходимо было отыскать хотя бы Вику и передать ей тоже наставления инспектора. Да и еще кое за чем. Пришлось спуститься к бассейну, а бедные мои ноженьки и без того гудели от длительного похода туда-обратно.
И у бассейна, как ни удивительно, мною была обнаружена лишь пустота. Наши лежаки с полосатыми матрасиками дежурно стояли в кружок, на них (вместо таблички «занято») лежали книжки, игральные карты и мокрый купальник для просушки. Но люди отсутствовали совсем, Вика в том числе. И ничего необычного. Еще до убийства Никиты случалось всем разбредаться, кому куда, после обеда. Полежать и подрыхнуть в номере, переварить съеденное или принять душ, или просто полениться под кондиционером. Только Вику нужно найти, ничего тут не поделаешь. И я решил подняться к Талдыкину. Если спросит меня: что, собственно, надо? А, пожалуйста. Сам же умолял давеча, чтоб замолвил я словечко перед Фиделем. Так я и пришел сказать, пусть произрастает далее спокойно – Фидель о нем и думать пока забыл. И тихонечко можно подать знак, чтоб Вика вышла после ко мне.
Определив себе последовательность действий, я поднялся в третий этаж. Кругом стояла мягкая, какая-то ковровая тишина, спали люди в своих номерах или убрели на пляж, даже коридорных и горничных было не видать, да и пусть бы их – в тихий-то час. Я не слышал собственных шагов, так скрадывало звуки плотное, ворсистое покрытие, и не дошел я всего-то две двери, как поспешно юркнул в проем аварийного выхода. Зачем я это сделал? Скорее, где-то на уровне подсознания сработал инстинкт охотника в засаде, если учесть, что я находился на тропе войны. И я спрятался, просто из баловства или, как еще говорят, «вспомнил детство», хотя ничто на свете не мешало мне следовать по коридору и далее. Игра в индейцев, честное слово! Зато увлекательно. Я притаился было за стеклянной, полупрозрачной дверью, ведущей на пожарную лестницу, чтоб переждать вдруг возникшие посторонние шумы. Но долго никто не проходил мимо, и я не выдержал, высунул кончик носа. Как настоящий разведчик в дозоре. По животу пробежали приятные мурашки, я представил себе амазонскую сельву с лианами и змеями и в ней аборигенов с луками, которых нужно выследить и упредить. В общем, я выглянул краем глаза и сразу же отпрянул назад. Так резко, что стукнулся затылком о крашеную стену. На этом баловство мое кончилось, как и приятные мурашки по телу. Меня бросило в жар, я почувствовал, как вспыхнули щеки, а руки мои, напротив, заледенели. Там! Там…
Там, в открытых дверях талдыкинского номера, стоял сам Юрасик, а рядом с ним (я ничегошеньки теперь не понимал)… рядом с ним стояла Наташа. Они говорили очень тихо, не спорили, не ругались, а именно говорили. Юрасик бубнил что-то свое в четверть голоса, слов было не разобрать, а только слитный фоновый гул, как от полета шмеля. Изредка до меня долетали на крыльях коридорной тишины отдельные звуки четкой Наташиной речи. «Да», «нет», «глупости». Вот все, что я смог уловить и понять.