Что опекаемые также всего лишь невинно пострадавшая сторона, хозяин доказал самым надежным и наглядным способом. Просто-напросто привез с собой причитающуюся кураторам сумму. Всю до последней копейки. Взятую из неприкосновенных наличных запасов большого дома. Но случай был особый, спокойствие и репутация дороже. Тем самым как бы давал понять: ограбление – ограблением, а долг – долгом. Одно другого не касается. Лихих ребят, конечно, будут искать, а коли надзирающие захотят поспешествовать, то контора отказываться не станет. «Захотят, еще как захотят», – заверил присутствующих «адъютант» и намекнул, что племянник был не просто так племянник, но непутевый в ранние годы и оттого любимый, и счет за него будет предъявлен особо. Сам же «адъютант» расслабился лицом, как только увидел деньги, положенные к выплате, и чуть было даже не поклонился в благолепии, когда хозяин не просто передал ему упакованные пачки, а еще с невыразимым достоинством извинился за неудобство и попросил денежный вопрос на сем считать исчерпанным. Словно не его несколько часов назад опустили залетные на баснословные доллары. «Адъютанту» оставалось только снять шапку.
После убытия удовлетворенного исходом беседы посланца у группы оставался один весьма больной вопрос. А именно: как вызволить Стаса или то, что от него осталось, из скорбного покойницкого заведения? Милицейские служители и лично «адъютант» однозначно записали охотника в умершие души, и некоторые из группы были того же мнения. Однако Ян, больше руководствуясь своим прошлым печальным опытом, так скоро выводов делать не стал. Все же вампы живучи, куда там кошкам, а что в морге подтвердили, так это еще ни о чем не говорит. Но даже мертвое тело оставлять в руках эскулапов было никак нельзя. Черт их знает, что могут накопать при вскрытии. Посему, как стемнеет, решено было идти на приступ больничного царства Аида и добыть хладные останки безвременно погибшего собрата.
Однако идти никуда не пришлось. Штурм был отменен за ненадобностью. Не обошлось и без некоторой комичности.
Когда уже Макс с Сашком собирались в скорбную путь-дорогу из большого дома, около половины девятого вечера на периметре ограждения сработала сигнализация. А через несколько мгновений кто-то истово колотил в наружную дверь. Заплаканная Татка незамедлительно бросилась открывать, и вскоре из холла донеслись всхлипы и радостные охи вперемешку с ядреными, от души, матюками. Последними оживил траурную атмосферу охотник собственной персоной, он же и явился в гостиную вслед за предвосхитившими его появление звуками. Фигура его была нелепа и по зимнему времени забавна. Охотник прибыл к родным ларам и пенатам почти что обнаженным, словно греческий атлет, и совершенно босой. Из одежды на нем имел место один лишь тоскливо-зеленый врачебный халат, грязный и противно-вонючий, видимо, неоднократно использованный в прозекторской работе. К тому же надетый задом наперед, с распущенными завязками, которые не только не скрывали голый фасад, а, наоборот, подчеркивали во всей его мокрой от снега эротичности. Ноги, грязные по колено, звучно хлюпали талой водой по паркету. И конечно, мат продолжал струиться из уст страдальца непрекращающимся потоком. Лера и Машенька тактично отвернулись, а Рита, напротив, взирала на явление боевого собрата с любопытством ребенка, впервые отправившегося на экскурсию в зоопарк.
Охотник стряхнул с себя повисшую на нем еще в дверях Тату, плюхнулся с размаху на диван и, прервав очередную многоэтажную тираду, простонал:
– Чаю мне... или водки! Помираю!
Сердобольный Миша плеснул ему сразу целый стакан. Охотник заглотнул сорокаградусную единым махом, поперхнулся, подавился и половину с фырканьем выплюнул на ковер.
– Эх... мать! – исторг вслед за жидкостью из себя бывший покойный. Бросил в пустой стакан зажатую в кулаке сплющенную пулю, посмотрел посудину на свет. – Видали?! Во как!
Татка тем временем притащила сверху пушистый мохеровый плед, кутала страдальца. Видя, что охотник слегка захмелел, а скоро будет совсем хорош, хозяин повелел, не желая откладывать на потом:
– Рассказывай, как выбрался? И по возможности подробно. – Потом все же счел нужным поощрить: – Молодец, что выжил. Без тебя было бы плохо.
Стас на похвалу отчего-то расклеился и жалобно-плаксиво изрек:
– Часы сперли! Дареные! Сволочи!
Потом внезапно замолк, махнул рукой, дескать, хрен с ним, и протянул Мише стакан. Миша отжалел еще, но не более чем на два пальца. Стас поднес живительный напиток ко рту, но пить не стал, только понюхал, сморщился и сунул стакан обратно в руки «архангелу». И сразу начал свое сказание.
Когда рана его окончательно затянулась, в морге, кроме дежурных хануриков, никого уже не было. Да и те пили горькую где-то в подсобке. Как высадил изрядную оцинкованную дверь, даже и не услышали. Но дверь дверью, а как на улицу в первозданной наготе выйти – призадумался. Единственное, что удалось сыскать, на нем сейчас и надето. Телефон в близлежащих помещениях обнаружен не был, шуметь же и привлекать внимание охотник не имел в виду. Пришлось на просторы столицы выходить в чем есть, благо уже стемнело. Почему не отзвонился? Потому, дура баба, что в автомат х... вместо карточки не засунешь! И пешочком, пешочком, временами и резвой рысью домой. Два часа топал, силы все ж не те. Еще и тайком по задворкам, но ему опыта не занимать. Охрану поселковую беспокоить не хотел, оттого через забор. Тут и сказочке конец.
– Ну что же, все понятно, – подвел итог хозяин. – Только придется тебе трупом побыть еще какое-то время.
– Как это? – опешил Стас. – Я не хочу.
– И я не хочу. Но другого выхода нет. Пропавший покойник – это одно, а вот оживший и сбежавший покойник – совсем иное. Так что из дому носа пока не высовывать и никак себя не являть. Временно ты не существуешь.
Стас уныло кивнул всклоченной головой. Он уже и спал.
О явлении Стаса с того света мадам узнала только на следующее утро. История ее позабавила. Впрочем, сочувствия к записанному в покойники герою Ирена не испытывала. Охотник и без того в конторе служил на независимых началах, официально не числился нигде, словом, был лицом без определенных занятий. А временный загробный статус никак не мешал его индейским вылазкам по ночам. Роль курьера пока передали Сашку. Открытым оставался один лишь болезненный вопрос: кто так опрометчиво и неуважительно позволил себе шутить с общиной?
Прощать грабителям отнятое неправедным путем и с душегубством ни хозяин, ни его верный «архангел» не собирались. И вовсе не потому, что так уж заботились о престиже и имени своего заведения, а просто жалко было немалых денег.
В последние месяцы Миша, с общего согласия семьи, начал потихоньку переводить наличные запасы большого дома в виртуальную реальность счетов в надежных английских и американских банках. А совсем недавно отоварил собратьев и первой недвижимостью за рубежами своей исторической родины – купил на имя хозяина домишко на Атлантическом побережье в городке Майами, штат Флорида. И оттого наглое похищение денежных средств общины, заработанных, между прочим, нелегким трудом, и созданная им, то есть похищением, финансовая прореха пусть и ненамного, но отдаляли светлый день великого исхода. Конечно, слов нет, Россия – такая страна, где денежки зарабатывать легко и приятно, но жить с приобретенным капиталом, безусловно, лучше за ее пределами. Оно и безопаснее, особенно если ты вынужден скрывать не только источник вдруг возникшего благополучия, но и кое-что еще. Оттого Европа не подходила: слишком все друг у друга на виду. Третьи страны, развивающиеся и окончательно загнувшиеся, семья в виду не имела. То ли дело Вселенский Вавилон, лоскутно скроенный из законодательно независимых квадратиков! А в благословенном Богом и криминалом Майами и вовсе человеческая карусель. Кого там только нет! Опять же много граждан славянской национальности. И ничего себе живут, надо заметить.