— Дайте мне еще секундочку, — говорю я и проверяю определитель номер. «Абонент неизвестен». Однако… Этот номер известен очень и очень немногим.
— Уэс слушает, — отвечаю я.
— Веди себя естественно. Улыбнись, как будто тебе позвонил старый друг, — раздается в трубке грубый, скрипучий голос. Я мгновенно узнаю его.
Бойл.
— Славная комната, — сказал Римлянин, оглядывая практически голые, выцветшие стены помещения, которое последние восемь лет служило Нико домом.
Над комодом — бесплатный календарь бейсбольной команды «Вашингтонские краснокожие» из местной бакалейной лавки. Стену над кроватью украшает небольшое распятие. Потолок испещрен сложной сетью пересекающихся трещин. Вот и весь декор.
— В самом деле славная, — повторил Римлянин, который не забыл о том, что Нико очень падок на похвалу.
— Вы правы, — согласился Нико, не сводя глаз с санитара. Тот повернулся и вышел из комнаты.
— Тебе здесь было хорошо? — спросил Римлянин.
Обхватив скрипку одной рукой и прижимая ее к груди, как куклу, Нико молчал. По тому, как он склонил голову, было ясно, что он напряженно прислушивается к удаляющемуся скрипу резиновых подошв санитара по линолеуму.
— Нико…
— Подождите, — перебил его Нико, превратившись в слух.
Римлянин умолк. Сам он не мог расслышать ни звука. Разумеется, это было еще одной причиной, по которой они остановили свой выбор на Нико много лет назад. Среднестатистический взрослый человек способен слышать на уровне двадцати пяти децибел. Нико различал звуки на уровне десяти децибел. При этом он обладал поистине сверхъестественным зрением 20/6, [16] то есть видел примерно в три раза острее обычного человека.
В армии военные инструкторы Нико именовали это даром. Врачи же сочли это тяжкой ношей, предполагая, что потрясающие слуховые и зрительные способности ухудшали его контакт и осознание реальности. Что касается Римлянина… Тот знал, что это была возможность.
— Скажи мне, когда все будет чисто, — прошептал Римлянин.
Звук шагов санитара затих вдали. Нико задумчиво почесал нос картошкой и принялся внимательно разглядывать Римлянина. Его шоколадные глаза быстро обежали фигуру гостя, медленно и придирчиво изучая волосы, лицо, плащ, туфли, даже кожаный портфель. Римлянин уже успел забыть, каким педантом был его подопечный.
— Вы забыли зонтик, — выпалил Нико.
Римлянин растерянно провел рукой по своим слегка влажным волосам.
— Отсюда до парковочной площадки совсем недале…
— И вы принесли с собой револьвер, — продолжал Нико, заметив на лодыжке гостя кобуру, которая слегка виднелась из-под штанины.
— Он не заряжен, — ответил Римлянин, помня, что краткие ответы всегда помогали быстрее привести Нико в чувство.
— Это не ваше имя, — снова перебил его Нико. Он указал на табличку с именем посетителя, прикрепленную к лацкану плаща Римлянина. — Я знаю его.
Римлянин даже не потрудился опустить глаза вниз. Он воспользовался значком, чтобы беспрепятственно миновать охранников, но имя на нем, естественно, было вымышленным. Только полный идиот внес бы свое настоящее имя в список, который регулярно получало его начальство на Службе. Учитывая, сколько лет Нико провел в лечебнице и каким количеством лекарств накачали его врачи, он сумел сохранить остроту мышления. Снайперская подготовка не желала умирать так быстро.
— Имена ничего не значат, — пояснил Римлянин. — Особенно имена врагов.
По-прежнему крепко прижимая к себе скрипку, Нико едва сдерживался.
— Вы один из Троицы.
Судя по восторгу в его голосе, это был не вопрос.
— Давай не будем…
— Вы кто — Номер Первый или Номер Второй? Я разговаривал только с Номером Третьим. Он стал моим связным — был со мной, когда мой отец… когда он скончался. Он сказал, что вы, все остальные, слишком важные шишки и что президент тоже был… — Нико прикусил губу, стараясь сдержать переполнявшие его эмоции. — Восславим же Его! Вы видели крест на кирпичной часовне?
Римлянин кивнул, вспоминая то, о чем они рассказывали Нико много лет назад. Что он должен искать и находить знаки и знамения. Что физические сооружения всегда были источниками необъяснимой мощи. Друиды и Стоунхендж… египетские пирамиды… даже первый и второй храмы царя Соломона в Иерусалиме. Франкмасоны потратили целые века на их изучение — на изучение каждого из этих архитектурных чудес, которые служили вратами к еще большим чудесам. Много столетий спустя эти знания были переданы франкмасонам Джеймсу Хобану, построившему Белый дом, и Гатцону Борглуму, автору проекта «Маунт-Рашмор». [17] Но они объяснили Нико и то, что некоторые врата не должны были открыться.
— Восславим Его! — повторил Нико. — Он сказал, что, когда вы придете, искупление…
— Искупление наступит, — пообещал Римлянин. — Как гласит Книга.
Впервые Нико промолчал. Он опустил скрипку на пол и склонил голову.
— Все так, сын мой… — Римлянин сопроводил свои слова кивком головы. — Разумеется, перед искуплением давай начнем с небольшого… — Он подошел к комоду и взял в руку четки. — …покаяния.
Опустившись на колени, Нико подложил ладони под щеку и опустил голову на край матраса, став похожим на спящего ребенка.
Римлянин не удивился. Нико поступил точно так же, когда они нашли его в приюте. И оставался в таком положении почти двое суток, после того как покончил с отцом.
— Позже у нас еще будет время для молитвы, Нико. А прямо сейчас я хочу, чтобы ты рассказал мне кое о чем всю правду.
— Я всегда говорю правду, сэр.
— Мне это известно, Нико.
Римлянин присел на противоположный край кровати и положил четки между ними. Лучи заходящего солнца острыми искорками отразились от граней красного стекла. Не поднимаясь с колен, как зачарованный, Нико наблюдал за игрой света. Из своего кожаного портфеля Римлянин достал черно-белую фотографию и швырнул ее на кровать.
— А теперь расскажи мне все, что ты знаешь об Уэсе Холлоуэе.
— Привет, как дела? — жизнерадостно пою я в трубку своего сотового, пока Клаудия прожигает меня взглядом от дверей в копировальную комнату.