Книга судьбы | Страница: 72

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

— Нет, — отвечаю я, задрав голову. — Он ждет нас на месте. Томмазо беззаботно пожимает плечами. Он одет как член экипажа — в синий пилотский блейзер и бело-голубую полосатую рубашку, — следовательно, привык иметь дело с избалованными боссами, меняющими планы в последнюю минуту.

— Тогда поднимайтесь и поехали, — говорит он, делая приглашающий жест рукой в сторону металлической лесенки, которая ведет снизу на главную палубу. Через несколько секунд мы оказываемся на борту.

Вот почему я решил позвонить Орену. Когда мы отправились с визитом в Саудовскую Аравию, Орен отыскал шейха, который с радостью одолжил президенту свой реактивный самолет. А когда мы летали в отпуск в Северную Каролину, он где-то нашел наследника корпорации «Жареные цыплята Кентукки», который был просто счастлив оказать нам такую же услугу. Это не снобизм. В этом и заключается работа Орена. Занимая должность директора по транспорту, он просто обязан коллекционировать фамилии людей, которые чаще всего приветствуют бывших президентов США фразой «Если вам что-нибудь понадобится, просто дайте мне знать».

В большинстве случаев президенту требуются анонимность и уединение. Сегодня и мне нужно то же самое.

Естественно, Орен колебался. Но когда я сказал ему, что мне трудно дышать… это связано с побегом Нико… от одного вида его лица на экране телевизора… сильные боли в груди… Пожалуйста, Орен, ты же знаешь, я никогда и ни о чем не просил тебя. Мне просто нужно убраться отсюда куда-нибудь подальше. И как можно быстрее…

Забудьте о президентстве — в этой игре козырными картами являются жалость и чувство вины. Один телефонный звонок, и недавним донорам и новым лучшим друзьям Виктору и Камми Сайтам была оказана честь (вот так, не меньше — именно честь) предложить президенту и его сотрудникам свой личный вертолет. Никто не задает никаких вопросов, не нужно регистрировать полетного плана, и выследить нас практически невозможно.

— Добро пожаловать на «Пекод», — говорит Томмазо, когда мы взбираемся на верхнюю ступеньку лесенки и ступаем на борт яхты. Пройдя несколько шагов по поворотной взлетной палубе, он щелкает замком и открывает дверцу черно-кремового, в тон яхте, вертолета. — Готовы покататься на белом ките?


— Вышка, Палм-Бич, это вертолет два-семь-девять-пять-Джульетта, прошу взлет, — говорит Томмазо в микрофон.

— Семь-девять-пять, — сквозь треск помех доносится до нас спокойный голос. — Взлетайте под свою ответственность.

Лизбет смотрит на меня. Прозвучавшие из интеркома слова явно не вселили в нее чувства уверенности и безопасности, и она стучит костяшками пальцев в плексигласовое стекло, отделяющее салон — с четырьмя клубными кожаными креслами — от двухместной пилотской кабины.

Под свою ответственность? — обращается она к Томмазо, щелкнув клавишей переключателя интеркома.

— Все в порядке, мисс. Таковы правила, — поясняет он и нажимает кнопку запуска первого двигателя.

Сзади над нашими головами откашливается выхлопная труба, с хрипом пробуждаясь ото сна. Я подпрыгиваю от неожиданности при первых же звуках, которые разносятся громче ружейного выстрела.

Через несколько секунд Томмазо нажимает вторую кнопку, запуская двигатель номер два. Отплевываясь, хрипло кашляет еще одна выхлопная труба. Я снова вздрагиваю и оглядываюсь через плечо, хотя и знаю, что там никого нет. Глаза непроизвольно закрываются, мне хочется зажмуриться посильнее.

— Сделайте глубокий вдох, — говорит Лизбет, подавшись вперед и положив руку мне на запястье.

Вертолет начинает трясти мелкая дрожь, когда лопасти раскручиваются у нас над головой. Врррр… рррр… ррр… как будто гоночный автомобиль наматывает круги по треку.

— Просто представьте себе, что это личный вертолет президента, — говорит Лизбет, имея в виду геликоптер ВМФ, на котором я летал в Белом доме.

Я отворачиваюсь к большому окну справа и делаю глубокий вдох. Не помогает. В животе возникает приливная волна тошноты.

Вррр… ррр… рррр… Лопасти начинают вращаться быстрее. Придвинувшись к окну вплотную, я прижимаюсь лбом к стеклу. Лопасти крутятся с такой скоростью, что их уже не видно.

— Уэс, клянусь, там никого нет. Нам везет.

Она думает, что я смотрю на пышную лужайку и фруктовый сад, которые ведут к особняку Сантов в средиземноморском стиле. Или что я всматриваюсь в деревья, кусты и статую Возрождения, пытаясь понять, не следят ли за нами. Но когда вертолет опускает нос и отрывается от посадочной площадки, в стекле мне видно лишь собственное отражение.

— А вы еще хотели провести взаперти весь день. — Лизбет пытается приободрить меня, пока мы карабкаемся в голубое небо, а яхта Сантов уменьшается под нами. — До свидания, богачи, которые заставляют меня ощущать себя ущербной и толстой, — мы отправляемся на поиски опасностей!

Я молчу и по-прежнему прижимаюсь лбом к стеклу. От песчаного мыса, оконечности Палм-Бич, где воды озера Уорт сливаются с Атлантическим океаном, до самого горизонта простирается сверкающая сине-зеленая гладь воды, и ее изменчивый цвет завораживает взгляд. Но я не могу заставить себя наслаждаться окружающей красотой.

— Перестаньте, Уэс, вы заслужили улыбку, — поспешно добавляет Лизбет, и в голосе ее чувствуется волнение. — У нас появилась ниточка к Римлянину, мы почти разгадали кроссворд, Рого и Дрейдель отправились в библиотеку, чтобы получить последние данные по Бойлу… А мы благодаря вашему гениальному прозрению летим на птичке стоимостью три миллиона долларов к единственному человеку, который откроет нам, что же действительно произошло в тот день. Я не говорю, что уже пора разбрасывать конфетти и устраивать парад победы, но вы определенно не можете сидеть вот так и молча хмуриться.

Не отрываясь от стекла, я закрываю глаза и еще раз прокручиваю в голове видеопленку. Она никогда не поймет.

— Послушайте, я понимаю, вам нелегко было смотреть ту кассету…

Я прижимаюсь к стеклу еще сильнее.

— …и видеть себя без шрамов…

В отличие от большинства людей, она не уклоняется от этой темы. Я чувствую, как она смотрит (не таращится с испугом и отвращением, а именно смотрит) на меня. Вертолет закладывает вираж и ложится на курс, направляясь на юг вдоль золотистого побережья, а потом совершает правый разворот и летит в глубь материка, на юго-запад, над зелеными волнами огромного поля для гольфа. На высоте пятисот футов я чувствую себя как в самолете, идущем на посадку. Внизу на траве, подобно белым муравьям, разбросаны кары, на которых перемещаются игроки в гольф, а многочисленные песколовки усеивают ландшафт, как круглые бежевые бассейны для детишек. Не проходит и нескольких минут, как особняки на побережье и потрясающие яхты Палм-Бич сменяются мшистыми комариными болотами Эверглейдс. Пейзаж меняется быстро и разительно.

— Я всего лишь хочу сказать, — продолжает Лизбет, — несмотря на все, через что вам пришлось пройти… Вы все равно остались таким же, как раньше, остались самим собой. Это все тот же вы.