Финниан оглянулся как раз в тот момент, когда она прыгнула. На мгновение Сенна зависла над водой, согнув обе ноги, словно бежала по воздуху, а затем со вздохом приземлилась, уверенно поставив ноги на валун.
Стоя на камнях под лунным светом на середине бурной реки, они взглянули друг на друга, и Финниан утвердительно кивнул. А Сенна… Она вдруг улыбнулась — как будто это она подбадривала своего спутника, а не он ее.
Финниан улыбнулся и повернулся к следующему камню.
Так они и переправлялись через реку Банн — прыгая, скользя и перелетая с валуна на валун. И наконец добрались до предпоследнего. А этот предпоследний был не так уж высок, но находился слишком далеко, и для прыжка требовался разбег, а места для разбега не было.
— Прыгайте, Сенна. — Финниан взмахнул рукой и чуть посторонился, освобождая ей место на своем валуне. Когда же она перепрыгнула, он схватил ее за руку и привлек к себе.
И теперь в свете яркой луны отчетливо был виден самый последний валун, находившийся от них на расстоянии четырех футов. Валун этот был известен тем, что считался стражем реки. Взглянув на него, Сенна побледнела.
— Сможете перепрыгнуть? — спросил Финниан.
— Полагаю, что да. Хотя… Не знаю. Не уверена.
— Тогда я брошу вас гуда. Договорились?
— Что?.. — Сенна разинула рот.
— Может, у вас есть другое предложение?
— Но я… — Она покачала головой. — Нет, другого нет.
— Тогда готовьтесь, милая. — Широко расставив ноги, Финниан пригнулся, взял Сенну одной рукой под мышку, а другую руку просунул меж ее ног. — Но не пытайтесь мне помочь, — предупредил он. — Не отталкивайтесь и даже не шевелитесь. От вас требуется только одно — приземлиться. Ясно?
— Ясно.
— Готова, дорогая?
— О Господи, я давно готова.
Собравшись с силами, Финниан приподнял девушку — и бросил ее через пенившийся поток.
Больно ударившись о камень, Сенна распростерлась на нем как мертвец. Ее руки и ноги гудели, колени были в синяках и ссадинах, и к горлу подкатывала тошнота. Несколько мгновений она лежала без движения, лежала, пытаясь отдышаться. Затем приподнялась на локтях и глянула через плечо. Финниан, сидевший на корточках, пристально смотрел на нее, беззвучно шевеля губами.
— Хороший бросок, — заметила Сенна. И попыталась улыбнуться.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом Финниан улыбнулся ей в ответ.
— Уйдите же с этого проклятого камня! — крикнул он.
Сенна сделала шаг в сторону.
— Совсем уйдите!
— Но я…
— Я хочу, чтобы вы были на земле, — проговорил он довольно резко, и сейчас впервые в его интонациях прозвучал намек на грубость. — На земле, ясно? Я хочу, чтобы вы были на земле, где вам ничто не угрожает.
Земля, где ей «ничто не угрожало», находилась примерно в пятнадцати футах ниже ее. Собственно, это была даже не земля, а вода — правда, мелкая, но все же бурлящая.
— Но земля… Она ужасно далеко, — пробормотала Сенна.
— И будет еще дальше, если я столкну вас с камня. Я не могу прыгнуть, пока вы стоите там, — двоим не хватит места. На дальней стороне есть зацепки и выступы. Воспользуйтесь ими. Идите же.
Подчинившись, Сенна поползла по наклонной шершавой поверхности валуна, используя многочисленные опоры для ног, о которых говорил Финниан, и не замечая, как спиральные завитки водорослей и каких-то корней царапали ее щеки.
Вскоре Сенна почувствовала, что ее ноги более уверенно становятся на выступы. Она взглянула вверх как раз в тот момент, когда из-за гребня валуна появилось лицо Финниана. Сенна улыбнулась ему, и он, улыбнувшись ей в ответ, сказал:
— Идите же.
Как будто ей требовалось это его «идите же»… И вдруг до нее дошла ошеломляющая правда — это было как озарение. Сенна поняла: единственное, чего ей хотелось всю жизнь, — это идти. Идти куда-нибудь, все равно куда — куда угодно, только не домой, где ее ждало одиночество, а потом одинокая старость.
С такими мыслями Сенна осторожно сползала по валуну — ставила ноги где возможно и помогала себе здоровой рукой. В самом низу камня выступы закончились, и ей пришлось спрыгнуть в мелкую воду. Она тотчас же направилась к берегу, а Финниан, поднимая брызги, шел к берегу вслед за ней. Внезапно он остановился и, стиснув зубы, прижал к ребрам ладонь.
Сенна же с беспокойством смотрела на своего спутника. «Его, несомненно, очень сильно били, и, возможно, он серьезно ранен», — думала она. Но если так, как же они осуществят свой план? Хватит ли ирландцу сил?..
Финниан наконец выпрямился, и его мужественный вид мгновенно разогнал все опасения Сенны. Этот человек, необыкновенно мускулистый и крепкий, просто не мог лишиться сил, он был настоящим мужчиной — образцовым!
Финниан же, казалось, о чем-то задумался, потом осмотрелся и, взглянув на Сенну, с улыбкой сказал:
— У вас отлично все получилось.
Улыбнувшись ему в ответ, Сенна заметила:
— И вы, ирландец, тоже неплохо справились.
Да уж, конечно, он был совсем неплох — особенно сейчас, с растрепанными черными волосами, обрамлявшими его расплывшееся в улыбке мужественное лицо.
— О, милая, я много с чем справляюсь, — ответил Финниан.
— Да, понимаю. Вы очень ловко бросаете женщин через реки, — сказала Сенна и тут же почувствовала, как ее щеки обдало жаром.
Ухмыльнувшись, ирландец поправил свой мешок, и даже от этого легкого движения по его мускулам пробежала волна.
— Ох, милая, если вы до сих пор не можете представить себе, в чем я хорош, то вы безнадежны.
Сказав это, Финниан тут же отвернулся, а Сенна вдруг ощутила жар во всем теле, особенно внизу живота.
— Все, что нам нужно сделать сегодня ночью, — это перейти Королевскую дорогу, а потом как можно дальше углубиться в холмы по другую ее сторону, — объявил Финниан.
— Перейти Королевскую дорогу? Это звучит не очень-то благоразумно.
— На самом деле — ничего страшного, — ответил Финниан.
Вскоре они вошли в лес, и Сенна почему-то вдруг вспомнила про барона. Рэрдов, вероятно, придет в ярость, обнаружив, что ее нет в замке. А мог ли Балф уже сейчас понять, что она убежала? Если да, то не отправился ли он в погоню прямо по Королевской дороге?
— Здесь есть какой-нибудь другой путь? — спросила она.
— Теперь другого пути нет, Сенна, — ответил Финниан, обходя ствол дерева. — Либо вперед, либо назад. Третьего не дано.
Через некоторое время они вышли к Королевской дороге, окруженной шелестевшим на ветру тростником, и тут же, растянувшись на животах, стали всматриваться в залитую лужами и усыпанную камнями едва различимую тропу, являвшуюся главной дорогой к Дублину.