— Да, очень теплую.
— Я у вас в долгу, миледи. — Сенна склонила голову. — А когда Финниан вернется?
— Он знает, где его комната, — ответила Лаззар.
— Его… комната?
— Да, та, где он останавливается, когда прибывает к нам с визитом. Он велел разместить там вас обоих.
— Понятно. — Щеки Сенны вспыхнули, а Лаззар с мягкой улыбкой проговорила:
— Говорят, вы вытащили лорда Финниана с того света, и за это мы все в долгу перед вами.
Сенна поджала губы. Ах, все это было ужасно, но… чего же еще она ожидала? И вообще, какое значение имеет ее репутация? Ее жизнь закончилась. У нее больше нет дома, нет хозяйства, нет земель, нет денег и нет родственников. У нее нет ничего и никого, кроме Финниана, который, очевидно, имел все и нисколько в ней не нуждался.
Сенна уставилась в пол, понимая, что у нее от смущения горят щеки. Но гораздо сильнее смущения была наводящая ужас тревога из-за того, что в данный момент она оказалась должницей.
Уже много лет она была уверена, что никогда не будет никому чем-либо обязанной, никогда не будет в ком-либо нуждаться, и вот теперь у нее не было абсолютно ничего — ни пищи, ни крыши над головой, ни защиты. И сейчас рядом с ней не было и Финниана.
Да и ему она ничего не могла предложить. Абсолютно ничего. Ведь в этом зале Финниан мог бы получить все, что только пожелал бы.
— Пойдемте же. — Мьюгейн жестом пригласила Сенну следовать за ней.
— Благодарю вас, миледи, — обратилась Сенна к Лаззар, коснувшись ее руки. И тут же поспешила следом за молодой ирландкой.
Пока они пересекали зал, Сенна с раздражением отмечала, что все мужчины с восхищением поглядывали на ее спутницу.
— Комната Финниана в башне, — на ходу сообщила Мьюгейн, когда они пересекали внутренний двор, направляясь к проему в зубчатой стене.
— Вот как? — отозвалась Сенна.
— Конечно, это сумасбродство… Но ему почему-то захотелось иметь комнату в стороне от всех остальных покоев в замке, и теперь слуги прямо-таки разрываются, постоянно поддерживая там порядок, — ведь никто не знает, когда этот гость может снова к нам пожаловать. Но Финниан смог уговорить короля, так как он, несомненно, занимает особое место в его сердце.
Они поднялись по узкой винтовой лестнице и вошли в комнату, находившуюся в небольшой башне зубчатой стены. Это была спальня средних размеров, со стенами из плотно сплетенной лозы и обогреваемая огнем, пылавшим в жаровне. У одной из стен стоял узкий гардероб, полки которого были забиты одеждой темно-красного цвета; причем Сенна заметила на каком-то из костюмов роскошную позолоченную вышивку. А рядом с гардеробом в ожидании своего владельца стояла пара прекрасных кожаных сапог со свисавшими по бокам кожаными завязками.
Но самым замечательным предметом в этой комнате была Низкая кровать со всевозможными покрывалами и подушками — мягкий душистый приют. И еще — ванна, точно такая, как обещала Лаззар, то есть с ароматной водой, от которой поднимался пар. И у Сенны при виде этой ванны на глаза едва не навернулись слезы.
— Я помогу вам, госпожа де Валери, — сказала молодая ирландка.
— Нет-нет! — воскликнула Сенна. — То есть… я хотела сказать: нет, спасибо. Я устала, и… — Боже правый, меньше всего ей хотелось, чтобы эта женщина смотрела, как она раздевается.
— Вам хочется отдохнуть? — спросила Мьюгейн.
— Да. Вот именно. Побыстрее отдохнуть.
— Тогда я пойду. У меня важное дело. — Мьюгейн заговорщически ей подмигнула.
— Похоже, что-то секретное… — в замешательстве пробормотала Сенна.
— Да, секретное. Это подарок.
— Подарок? Кому?
— Финниану О’Мэлглину.
— Уверена, он ему понравится, — пробурчала Сенна.
— О, Финниан всегда рад моим подаркам.
— Да, конечно. — Сенна замерла, и ее губы застыли в ледяной улыбке.
— Да, он всегда рад моим подаркам, — вкрадчивым голосом повторила Мьюгейн. — И знаете, Сенна, лорд Финниан обожает подарки. Я говорю вам это потому, что мы с ним когда-то были близки, но больше у нас ничего такого нет.
— Понятно, — буркнула Сенна. И тут же спросила: — Так вы говорите мне это потому, что были с ним близки, или потому, что больше ничего такого нет?
— Верно и то и другое, — ответила черноволосая ведьма с фальшивой улыбкой, и глаза ее при этом смотрели совсем не по-дружески.
— Что ж, благодарю вас, — пробормотала Сенна.
— О-о!.. — отмахнулась Мьюгейн. — Не стоит благодарности. Финниан расскажет вам, что он любит и чего не любит. — Она пристально посмотрела на Сенну и добавила: — Вы очень похожи на Беллу.
— На Беллу?
— Да, на Беллу, — кивнула Мьюгейн и стряхнула с лифа своего платья невидимую пылинку. — Видите ли, Белла была его женщиной долгие годы. Однако те годы прошли, и с тех пор у него были и другие. Как ни странно, они все очень походили на нее. — Мьюгейн улыбнулась. — Кроме меня, разумеется.
— Да, разумеется, — кивнула Сенна.
— Вы ведь знаете его историю, да?
Сенна молча покачала головой.
— Возможно, об этом не следует рассказывать, но… — Мьюгейн понизила голос. — Знаете, он пронзает женщин, как горячий нож масло, госпожа де Валери.
Сенна промолчала — у нее перехватило дыхание: Мьюгейн же продолжала:
— Но если вы останетесь здесь, то сами скоро все узнаете. Вот еще что… Вы заметили взгляды женщин, когда они смотрят на Финниана, вы обратили на них внимание? — Сенна со вздохом кивнула. Разве можно было такого не заметить? — Так вот, когда-то многие из них побывали в его объятиях и мечтают снова в них оказаться — все, кроме меня. — Мьюгейн лучезарно улыбнулась. — А он придумал вам какие-нибудь особые имена? Еще нет? Ах, уже?.. В общем, будьте осторожны, Сенна де Валери. Финниан хороший человек, но с женщинами — хищник. — Мьюгейн отодвинулась и расправила юбки. — Вас не затруднит сказать ему, что у меня есть для него подарок?
Сенна молчала. Она не могла даже кивнуть. И еще долго после ухода Мьюгейн ее сердце болезненно трепетало.
Приняв ванну, Сенна какое-то время стояла, глядя в маленькое узкое оконце. И вдруг увидела Финниана, идущего через внутренний двор к башне.
В комнате было уже по-вечернему сумрачно, и горели свечи; судя же по стоявшей на столе свече с зарубками, время вечерней молитвы миновало, и близилась последняя служба.
Когда Финниан вошел, Сенна повернулась и улыбнулась ему, но он не улыбнулся ей в ответ, — наоборот, нахмурился.
Молча подойдя к узкому гардеробу, он вытащил стопку темно-красной одежды, похожей на те рубашки длиной до колена, что Сенна видела на других ирландских мужчинах. Потом, мельком взглянув на ванну, он вернулся, обратно к двери, распахнул ее, крикнул, чтобы подали вина, и снова со стуком захлопнул дверь. И лишь затем, все такой же хмурый, произнес: