— Почему ваш друг так интересуется Виктором Жеримским? — спросил Сергей в другом конце галереи.

— Ты задаешь лишние вопросы, — усмехнулся Джексон.

— Жеримский плохой человек.

— Почему? — спросил Джексон, не сводя глаз с Коннора.

— Если его выберут, он таких людей, как я, посадит в тюрьму, и мы вернемся к «добрым старым временам», а он в Кремле будет жрать икру и пить водку.

Жеримский начал продвигаться к выходу; директор и его антураж старались от него не отставать. Жеримский остановился внизу, чтобы сфотографироваться на фоне огромной картины Гойи «Снятие с креста». Коннор был так потрясен этой картиной, что хлынувшая вниз толпа чуть не сбила его с ног.

— Вам нравится Гойя? — спросил Сергей Джексона.

— Я видел не очень много его картин, — признался американец. — Но да, это замечательная картина.

— У них есть еще несколько его картин в запасниках, — сказал Сергей. — Я бы мог устроить… — он потер большим пальцем об указательный.

Джексон дал бы ему затрещину, если бы не опасался, что это привлечет к нему внимание.

— Ваш приятель уходит, — вдруг сообщил Сергей.

Джексон увидел, что Коннор удаляется через боковую дверь, а за ним следует Эшли Митчелл.

Коннор сидел в одиночестве в греческом ресторане на Пречистенке и думал о том, что́ он увидел нынче утром. Хотя Жеримского всегда окружала банда громил, которые озирались по сторонам, его все-таки не так хорошо охраняли, как большинство западных лидеров. Некоторые из телохранителей Жеримского могли быть смелыми и находчивыми, но только трое из них, как показалось Коннору, имели опыт охраны мировых политических руководителей. А они не могли дежурить все время.

Он жевал довольно невкусную мусаку, [40] просматривая программу выступлений Жеримского — вплоть до дня выборов. В течение восьми дней кандидату предстояло появиться на людях в двадцати семи местах. К тому времени, когда официантка поставила перед Коннором чашку черного кофе, он выделил только три места, достойных внимания, если нужно будет вычеркнуть имя Жеримского из избирательного бюллетеня.

Коннор посмотрел на часы. Нынче вечером Жеримский должен выступить на партийном собрании в Москве. На следующее утро он поедет в Ярославль, где откроет фабрику, после чего вернется в Москву и пойдет на балет в Большом театре. После этого ночным поездом отправится в Санкт-Петербург. Коннор решил поехать вместе с Жеримским в Ярославль. Он также заказал билеты на спектакль в Большом театре и на поезд в Санкт-Петербург.

Потягивая кофе, он, сдерживая смех, вспоминал, как Эшли Митчелл прятался за ближайшую колонну, едва только Коннор бросал взгляд в его сторону. Он решил дать Митчеллу возможность весь день следить за ним — в какой-то момент тот мог ему понадобиться, — но не позволит Митчеллу узнать, где он ночует. Он посмотрел в окно и увидел, что атташе по культуре сидит на скамейке и читает «Правду». Он улыбнулся. Профессионал всегда должен следить за своей добычей, но так, чтобы та его не видела.

Джексон достал из внутреннего кармана бумажник, вынул оттуда сторублевую бумажку и протянул ее Сергею.

— Добудь нам что-нибудь поесть, но только не из вон того ресторана, — сказал он, показав через улицу.

— Ладно. Что бы вы хотели?

— То же, что ты.

— Вы быстро приноравливаетесь, — усмехнулся Сергей и убежал.

Джексон осмотрел улицу. Человек на скамье, читавший «Правду», был без пальто. Он, видимо, предполагал, что слежкой занимаются только в теплую погоду; но, упустив Фицджералда накануне, он явно не мог рискнуть двинуться с места. Уши и лицо у него покраснели от холода, и с ним не было никого, кого он мог бы послать за едой. Джексон подумал: «Завтра мы вряд ли его увидим».

Через несколько минут Сергей вернулся с двумя бумажными пакетами. Один из них он передал Джексону.

— «Биг Мак» с чипсами и кетчупом.

— Почему-то у меня такое ощущение, что если Жеримский станет президентом, он закроет «Макдоналдс», — сказал Джексон, впиваясь зубами в сэндвич.

— А еще я подумал, что вам может понадобиться вот это, — сказал Сергей, протягивая Джексону меховую офицерскую шапку.

— Неужели на все это хватило ста рублей? — спросил Джексон.

— Нет, эту шапку я украл, — деловито ответил Сергей. — Я подумал, что вам она нужнее, чем ему.

— Дурак! Из-за тебя нас обоих могли арестовать.

— Нет, — Сергей покачал головой. — В России — два миллиона солдат; половина из них уже несколько месяцев не получают зарплаты, и большинство из них за сто рублей продадут родную сестру.

Джексон примерил шапку — она была ему как раз. Пока они доедали свой обед, никто из них больше не произнес ни слова. Оба смотрели на ресторан.

— Джексон, видите того человека, который сидит на скамье и читает «Правду»?

— Да, — ответил Джексон.

— Сегодня утром он был в музее.

— Ты тоже быстро приноравливаешься, — сказал Джексон.

— Не забывайте, у меня мама — русская, — напомнил Сергей. — Кстати, на чьей стороне этот человек с «Правдой»?

— Я знаю, кто ему платит, — сказал Джексон. — Но на чьей он стороне, я не знаю.

Глава тринадцатая

Коннор пришел в Ленинский зал одним из последних. Он сел в конце зала, в рядах, отведенных для прессы, и постарался быть как можно незаметнее. Он не мог не вспомнить, как он в последний раз был в России на политическом собрании. Тогда он тоже пришел послушать кандидата-коммуниста, но это было в те дни, когда в бюллетене для голосования стояла только одна фамилия.

Коннор оглядел зал. Хотя до прибытия Жеримского оставалось еще пятнадцать минут, все места уже были заняты, и люди стояли в проходах. В передней части зала на сцене суетились шестерки кандидата, готовясь, чтобы все было в порядке, когда появится кандидат. Какой-то старик поставил на сцене огромное кресло.

Делегаты (если это были делегаты), в серой и однообразной одежде, выглядели осунувшимися. Они сидели молча, ожидая Жеримского.

Коннор наклонил голову и начал что-то писать в своем блокноте: у него не было желания разговаривать с журналисткой, сидевшей слева от него. Она уже сообщила журналисту, сидевшему от нее с другой стороны, что представляет газету «Истанбул Ньюз» — единственную газету на английском языке в Турции — и что ее редактор избрание Жеримского считает катастрофой. Недавно она сообщила своим читателям, что кандидат коммунистов вполне может победить. Если бы она спросила мнение Коннора, он с ней согласился бы. С каждым часом становилось все возможнее, что Коннору придется выполнить порученное ему задание.