— Мы могли бы это сделать, если бы Джексон был жив.
Лоуренс посмотрел в окно. Что-то мучило его с тех пор, как он уехал со стадиона. Но когда он подъехал к воротам российского посольства, он так и не мог вспомнить, что это было.
— Почему он выглядит таким недовольным? — спросил Лоуренс, увидев, что Жеримский нетерпеливо расхаживает взад и вперед перед зданием посольства.
Ллойд посмотрел на часы.
— Вы опоздали на семнадцать минут, сэр.
— Подумаешь! — хмыкнул Лоуренс. — После того, что случилось! Ему вообще чертовски повезло, что он остался жив.
— Вряд ли вы можете извинить этим свое опоздание, сэр.
Кортеж подкатил прямо к российскому президенту. Лоуренс вышел из машины и сказал:
— Привет, Виктор! Извините, что я на несколько минут опоздал.
Жеримский даже не постарался скрыть свое недовольство. Холодно пожав руку Лоуренсу, он повел его в посольство и вверх по лестнице в «Зеленую гостиную», не сказав ни слова. Затем он сухо извинился и отошел, оставив Лоуренса на попечение египетского посла.
Лоуренс оглядывал зал, пока посол пытался заинтересовать его выставкой египетских древностей, открывшейся недавно в помещении Смитсоновского института. [57]
— Да, я пытаюсь найти брешь в своем расписании, чтобы сходить на эту выставку, — сказал президент. — Все говорят мне, что она совершенно великолепна.
Египетский посол весь расцвел. Но тут Лоуренс вдруг увидел человека, которого искал. Ему пришлось пообщаться с тремя послами, двумя женами и политическим корреспондентом «Правды», пока он добрался до Гарри Ноурса, не вызвав излишних подозрений.
— Добрый вечер, господин президент, — сказал министр юстиции. — Вы, должно быть, довольны исходом сегодняшнего матча?
— Да, Гарри, — ответил Лоуренс. — Я же говорил, что «Упаковщики» всегда и везде могут побить «Краснокожих». — Он понизил голос. — Я хочу видеть вас у себя ровно в полночь. Мне нужен ваш совет по юридическому вопросу.
— Конечно, сэр, — тихо сказал министр юстиции.
— Рита! — президент повернулся к жене Кука. — Я был так рад пообщаться с вами сегодня днем.
Миссис Кук улыбнулась. В это время прозвучал гонг, и дворецкий объявил, что ужин вот-вот подадут. Гул смолк, и гости двинулись в бальный зал.
Лоуренса посадили между женой посла госпожой Петровской и Юрием Ольгивичем, который только что был назначен главой российской торговой делегации. Президент быстро обнаружил, что Ольгивич совсем не говорит по-английски: это, видимо, был еще один тонкий намек Жеримского на его отношение к расширению торговли между Россией и Соединенными Штатами.
— Вы, должно быть, очень довольны результатом сегодняшнего матча, — сказала госпожа Петровская, когда подали борщ.
— Конечно, — сказал Лоуренс. — Но боюсь, что большинство зрителей не были согласны со мной.
Госпожа Петровская засмеялась.
— Вы хорошо понимали игру? — спросил Лоуренс, беря в руку ложку.
— Не очень, — ответила она. — Но мне повезло: меня посадили рядом с мистером Уошером, который с готовностью отвечал на все мои вопросы.
Президент опустил ложку, еще не начав есть. Он посмотрел через стол на Энди Ллойда и подпер кулаком подбородок: это был знак, что он хочет немедленно поговорить с ним.
Ллойд пробормотал несколько слов своей соседке, сложил салфетку, положил ее на стол и подошел к президенту.
— Мне нужно сейчас же поговорить с Брэйтуэйтом, — прошептал Лоуренс. — Я думаю, что знаю, как найти Фицджералда.
Ллойд выскользнул из зала, не сказав ни слова. У президента убрали борщ.
Лоуренс пытался сосредоточиться на том, что говорит ему жена посла, но не мог перестать думать о Фицджералде. Она сказала ему, как ей будет недоставать Соединенных Штатов, когда муж выйдет на пенсию.
— И когда это будет? — спросил Лоуренс, нимало не интересуясь ее ответом.
— Примерно через полтора года, — ответила госпожа Петровская, когда перед президентом поставили блюдо холодной говядины. Он продолжал разговор, когда один официант подал ему овощи, а другой через несколько секунд — картошку. Он поднял нож и вилку, когда в зал вошел Энди Ллойд и подошел к президенту.
— Брэйтуэйт ждет вас на заднем сиденье кадиллака.
— Надеюсь, ничего не случилось? — спросила жена посла.
— Ничего важного, Ольга, — заверил ее Лоуренс. — Они просто не могут найти мою речь. Но не волнуйтесь, я точно знаю, где она находится. — Он встал и вышел; Жеримский следил за каждым его шагом.
Лоуренс спустился по лестнице, вышел в парадную дверь посольства, сбежал по ступенькам и сел на заднее сиденье шестой машины.
— Билл, если Фицджералд все еще на стадионе, есть один человек, который может знать, где он. Найдите мистера Уошера по кличке «Мопс»: я уверен, он вам поможет найти Фицджералда.
Лоуренс открыл дверцу и вышел из машины.
— Ладно, Энди, — сказал он. — Пошли назад, чтобы они не узнали, что мы замышляем.
— А что мы замышляем? — спросил Ллойд, идя рядом с президентом по лестнице.
— Это я скажу вам позже, — ответил Лоуренс, входя в зал.
— Но, сэр, — сказал Ллойд, — вам все еще нужно…
— Не сейчас, — Лоуренс сел рядом с женой посла и извиняюще улыбнулся.
— Ну, как, вы ее нашли?
— Нашел что?
— Вашу речь, — сказала госпожа Петровская, а Ллойд положил перед Лоуренсом папку.
— Да, конечно, — Лоуренс постучал пальцем по папке. — Кстати, Ольга, как поживает ваша дочь? Ее, кажется, зовут Наташа? Она все еще во Флоренции? — Он взял нож и вилку.
Когда официанты пришли забрать тарелки, Лоуренс посмотрел на Жеримского, положил нож и вилку и взялся за булочку, намазав ее маслом. Он не мог не заметить, что по мере того как приближалось время произносить речи, российский президент нервничал все сильнее. Он сразу же заподозрил, что Жеримский собирается бросить очередную словесную бомбу. От этого малиновое суфле тут же потеряло вкус.
Когда Жеримский наконец встал и обратился к гостям, даже его самые отчаянные приверженцы вынуждены были признать, что его выступление оказалось совершенно невыразительным. Некоторые из тех, кто сидел к нему особенно близко, удивлялись, почему он все время обращается к массивной статуе Ленина, стоявшей на галерее над бальным залом. Лоуренс подумал: «Наверно, эту статую только недавно поставили, потому что, насколько я помню, на прощальном ужине Бориса ее там не было».