Владек последовал за ним, а тот уже бежал между вагонами. Владек в очередной раз осознал, как легко двигались другие мальчики и как трудно было ковылять ему. Когда они добрались до конца пристани, Степан провёл его в небольшую комнату, полную покрытых пылью книг и старых расписаний. Владек никого в ней не увидел, но затем услышал голос, доносившийся из-за огромного стеллажа с книгами:
– Чего тебе надо, бродяга? У меня нет для тебя времени.
– Тут одному приятелю нужна информация, Иван. Когда следующий корабль на Турцию?
– Деньги вперёд, – сказал старый мужчина, чья голова показалась из-за книг. Его обветренное лицо было изрезано морщинами, он носил флотскую фуражку. Чёрные глаза его уставились на Владека.
– Старый морской волк на покое, – сказал Степан шёпотом, но так, чтобы Иван мог слышать.
– Без твоих дурацких шуток, мой мальчик! Где деньги?
– Кошелёк у моего приятеля, – сказал Степан. – Владек, дай ему деньги.
Владек достал десятку. Иван засунул её в карман, проковылял к стеллажу и снял с полки расписание в зелёном переплёте. По комнате полетела пыль. Он начал, кашляя, перелистывать страницы, ведя коротким мозолистым пальцем по строчкам с названиями кораблей.
– В следующий четверг придёт «Ренаска», встанет под погрузку угля. Уйдёт, возможно, в субботу, но если судно загрузят достаточно быстро, то оно может уйти и в пятницу вечером, чтобы сэкономить на аренде причала. Оно пришвартуется к семнадцатому причалу.
– Спасибо, Беззубый, – сказал Степан. – Я постараюсь и впредь находить для тебя новых богатых друзей.
Беззубый Иван погрозил ему кулаком, и мальчики выскочили наружу.
Следующие три дня они воровали еду, грузили пшеницу и спали. К следующему четвергу, когда прибыло турецкое судно, Степан почти убедил Владека в том, что ему лучше остаться в Одессе. Но страх Владека перед русскими пересилил соблазны новой жизни со Степаном.
Они стояли на набережной и смотрели, как судно швартуется к причалу номер семнадцать.
– Как же я попаду на судно? – спросил Владек.
– Очень просто. Утром мы поступим в бригаду грузчиков. Я буду всегда позади тебя, и, когда трюм будет почти полон, ты прыгнешь внутрь и спрячешься, а я подхвачу твою корзину и спущусь по сходне.
– И, конечно же, заберёшь мою долю заработанных денег.
– Естественно, – сказал Степан. – Должно же существовать материальное вознаграждение за мой прекрасный интеллект, а иначе, как же можно продолжать верить в свободную инициативу?
Следующее утро они начали с того, что поступили в бригаду грузчиков и бегали по трапу с корзинами угля, и уже были готовы упасть от усталости, но приходилось продолжать: к полуночи трюм не был загружен и наполовину. Два почерневших от угля мальчика в ту ночь спали беспокойно. На следующее утро они продолжили, и к полудню Степан пнул Владека по щиколотке.
– Следующий раз – твой, москвич.
Когда они вновь поднялись по сходне, Владек разгрузил уголь, бросил корзину на палубу и прыгнул в трюм, приземлившись на уголь. А Степан поднял его корзину и сошёл на берег, посвистывая.
– Прощай, мой друг, – сказал он, – желаю тебе удачи с этими нехристями-турками.
Владек забился в угол трюма и наблюдал за тем, как вокруг него продолжает сыпаться уголь. Угольная пыль забивалась повсюду: она была в носу, во рту, в лёгких и в глазах. С мучительным усилием он сдерживал кашель, в страхе от того, что его услышит кто-то из экипажа. И вот, в тот момент, когда ему показалось, что он больше не может терпеть и должен будет вернуться к Степану, чтобы подумать об ином варианте побега, он увидел, как трюм закрывается. Тут уж он смог позволить себе роскошь откашляться.
Через какое-то время он вдруг почувствовал, что кто-то укусил его за ногу. У него похолодела кровь, когда он понял, кто это. Он посмотрел вниз, пытаясь увидеть, откуда пришла чёрная крыса. Он швырнул в зверя кусок угля, и это обратило его в бегство, но ему на смену тут же появилась ещё одна, а потом – ещё и ещё. Те, что посмелее, пытались укусить его за ноги. Казалось, они появляются из ниоткуда. Чёрные, огромные и голодные. Впервые в жизни Владек заметил, что у крыс – красные глаза. Он поднялся на кучу угля и открыл люк. Солнце залило трюм, и крысы исчезли в своих норах в угле. Владек попытался вылезти из трюма, ведь судно уже довольно далеко отошло от причальной стенки. Но тут же в ужасе спустился назад в трюм. Ведь если судно заставят вернуться, то, как он прекрасно знал, это будет означать для него обратную поездку в один конец до лагеря №201. Владек предпочёл остаться с чёрными крысами, и пока закрывал люк, они снова напали на него. Как только он швырял очередной кусок угля в одно гадкое существо, с другой стороны появлялось другое. Владеку приходилось часто открывать люк, чтобы впустить немного света, ведь свет был его единственным союзником, который пугал чёрных грызунов.
Два дня и три ночи Владек вёл постоянную битву с крысами, не имея возможности уснуть хотя бы ненадолго. Когда судно, наконец, пришло в порт Константинополь и матросы открыли трюм, Владек был покрыт грязью с головы до колен, а ниже колен его брюки пропитала кровь. Матрос вытащил его из трюма.
Владек попытался встать на ноги, но упал на палубу бесформенной грудой.
Он не помнил, сколько прошло времени и куда его доставили, но обнаружил, что лежит на кровати в небольшой комнате, а три человека в длинных белых халатах внимательно осматривают его, разговаривая на языке, которого он не понимал. Интересно, а сколько в мире языков? Он оглядел себя – он всё ещё был в чёрных и красных пятнах; когда он попытался сесть, один из мужчин в белых халатах, самый старший, с тонкими чертами лица и козлиной бородкой, толкнул его назад и обратился к нему на непонятном языке. Владек помотал головой. Тогда мужчина попытался заговорить по-русски. Владек опять помотал головой: знание этого языка могло стать самым быстрым способом оказаться там, откуда он приехал. Следующим языком, которым воспользовался доктор, был немецкий, и Владек обнаружил, что знает этот язык лучше, чем тот, кто его допрашивает.
– Немецкий говоришь?
– Да.
– А, так ты не русский.
– Нет.
– А что ты делал в России?
– Пытался убежать.
– Вот как. – Он повернулся к своим спутникам и, видимо, пересказал им диалог на своём языке. Они вышли из комнаты.
Вошла медсестра и обмыла его, не обращая внимания на его вскрики от боли. Она покрыла раны на ногах какой-то коричневой мазью и позволила ему снова уснуть. Когда Владек проснулся, он был совершенно один. Он лежал, уставившись в белый потолок, и размышлял о том, что же ему делать дальше.
Владек всё ещё не понимал, где находится. Он вскарабкался на подоконник, выглянул на улицу и увидел рыночную площадь, очень похожую на одесскую, только люди были одеты в длинные белые балахоны, и кожа на их лицах была гораздо смуглее. Ещё они носили цветастые головные уборы, похожие на перевёрнутые корзины с цветами, а на ногах – сандалии. Все женщины были закутаны в чёрное, а на их лицах виднелись только чёрные глаза. Владек смотрел на обычную рыночную суету, где каждый заботился о хлебе насущном, и думал, что рынок уж точно – явление повсеместное.