— Спасибо, Паулина, — поднялся он, — за всё, что вы сделали для Дэниела, Милли и, больше всего, для меня.
— К вашим услугам, сэр, — ответила Паулина.
Когда дверь за ней закрылась, Корнелиус засомневался, правду ли говорят, что кровь не вода.
Он снова сел за стол и решил кратко описать события этого утра. Закончив, он пошёл на кухню, чтобы приготовить себе обед, и обнаружил, что Паулина оставила для него салат.
После обеда Корнелиус отправился в город на автобусе — это было для него в новинку. Он долго искал автобусную остановку, а потом оказалось, что у кондуктора нет сдачи с двадцати фунтов. Он вышел в центре города и первым делом нанёс визит местному агенту по недвижимости, который не выразил особого удивления при виде Корнелиуса. Корнелиус с удовольствием отметил про себя, как быстро распространились слухи о его финансовом крахе.
— Утром я пришлю кого-нибудь в «Уиллоус», мистер Баррингтон, — сказал молодой человек, поднимаясь из-за стола. — Нам нужно всё обмерить и сделать фотографии. Вы позволите поставить табличку в саду?
— Да, пожалуйста, — без колебаний разрешил Корнелиус и едва сдержался, чтобы не добавить: «чем больше, тем лучше».
Выйдя от агента по недвижимости, Корнелиус прогулялся по улице и зашел в фирму по перевозке мебели. Он объяснил теперь уже другому молодому человеку, что ему нужно вывезти всё из дома.
— Куда вы хотите перевезти ваши вещи, сэр?
— В хранилище аукциона Боггс на Хай-стрит, — сообщил Корнелиус.
— Никаких проблем, сэр, — заверил его клерк и взял блокнот со стола. Когда Корнелиус заполнил все формы в трёх экземплярах, клерк сказал: — Подпишите здесь, сэр, — ткнув пальцем в нижнюю часть бланка. Потом, заметно волнуясь, добавил: — Мы берём задаток в размере ста фунтов.
— Разумеется, — кивнул Корнелиус и достал чековую книжку.
— Простите, сэр, но вам придётся заплатить наличными, — доверительно сообщил молодой человек.
Корнелиус улыбнулся. За тридцать лет ещё никто не отказывался принять у него чек.
— Я зайду завтра, — сказал он.
По дороге на автобусную остановку Корнелиус заглянул в окно скобяной лавки брата и заметил, что персонал не перегружен работой. Вернувшись в «Уиллоус», он прошёл в свой кабинет и сделал ещё несколько записей о том, что произошло днём.
Вечером, поднимаясь по лестнице в спальню, он вдруг подумал, что впервые за многие годы ему никто не позвонил и не поинтересовался, как он себя чувствует. Этой ночью он спал крепко как никогда.
На следующее утро Корнелиус сошёл вниз и, взяв почту с крыльца, отправился на кухню. На завтрак он съел кукурузные хлопья, потом просмотрел письма. Кто-то ему однажды сказал: как только по округе распространится весть о твоём возможном банкротстве, из почтового ящика начнут в огромном количестве сыпаться коричневые конверты — это владельцы магазинов и мелкие предприниматели постараются опередить кредиторов с преимущественными правами.
В утренней почте не было ни одного коричневого конверта, потому что Корнелиус оплатил все счета, прежде чем пуститься в своё увлекательное путешествие.
Помимо рекламных проспектов и предложений он обнаружил всего один белый конверт с лондонской почтовой маркой. Это оказалось письмо от его племянника Тимоти, который писал, что с сожалением узнал о проблемах дяди, и хотя он теперь редко бывает в Чадли, но постарается в выходные приехать в Шропшир и навестить его.
Письмо было кратким, но Корнелиус про себя отметил, что из всех членов семьи один только Тимоти проявил сочувствие к его неприятностям.
Услышав звонок в дверь, он положил письмо на кухонный стол и вышел в холл. За дверью стояла Элизабет, жена брата. Он взглянул на её белое, покрытое морщинами, бескровное лицо и решил, что прошлой ночью она почти не спала.
Не успев перешагнуть через порог, Элизабет обошла все комнаты, как будто проверяла, всё ли на месте, словно не могла до конца поверить словам в письме поверенного.
Все её томительные сомнения, вероятно, были развеяны, когда через несколько минут на пороге возник местный агент по недвижимости с рулеткой в руках и фотографом за спиной.
— Если бы Хью смог вернуть хотя бы часть тех ста тысяч, которые я ему одолжил, мне бы это очень помогло, — заметил Корнелиус, обходя дом вместе с невесткой.
Она ответила не сразу, хотя у неё была целая ночь, чтобы обдумать ответ.
— Это не так просто, — наконец проговорила она. — Видишь ли, ссуду взяла компания, а акции принадлежат нескольким людям.
Корнелиус был знаком со всеми тремя из этих «нескольких» человек.
— Тогда, может быть, пришло время вам с Хью продать часть своих акций?
— И позволить какому-нибудь чужаку управлять компанией, в которую мы вложили столько труда за эти годы? Нет, мы не можем этого допустить. В любом случае Хью спросил мистера Винсента о наших юридических обязательствах, и он подтвердил, что закон не обязывает нас продавать акции.
— А тебе не приходило в голову, что существуют ещё и моральные обязательства? — спросил Корнелиус, повернувшись к невестке.
— Корнелиус, — сказала она, избегая его взгляда, — причиной твоего падения стала только твоя безответственность. Мы здесь совершенно ни при чём. Ты же не хочешь, чтобы твой брат пожертвовал всем, над чем мы трудились многие годы, и тем самым поставил мою семью в такое же трудное положение, как у тебя?
Корнелиус понял, почему Элизабет не спала прошлой ночью. Она не только говорила от имени Хью, но и, судя по всему, решала за него. Корнелиус всегда считал её лидером в семье и не сомневался, что не увидит брата, пока они не придут к соглашению.
— Но если мы ещё как-то можем помочь… — Голос Элизабет смягчился, когда её рука опустилась на стол, украшенный золотыми листьями.
— Ну, раз уж ты об этом заговорила, — ответил Корнелиус, — через пару недель я выставлю дом на продажу и буду искать…
— Так скоро? — перебила его Элизабет. — А что станет с мебелью?
— Вся мебель будет продана, чтобы покрыть долги. Но, как я говорил…
— Хью всегда нравился этот стол.
— Людовик XIV, — небрежно бросил Корнелиус.
— Интересно, сколько он стоит, — задумчиво произнесла Элизабет, старательно делая вид, что для неё это не имеет особого значения.
— Понятия не имею, — пожал плечами Корнелиус. — Точно не помню, но, кажется, я заплатил за него около шестидесяти тысяч фунтов, правда, это было больше десяти лет назад.
— А шахматы? — спросила Элизабет, взяв в руки одну из фигур.
— Дешёвая подделка, — ответил Корнелиус. — Такие шахматы можно купить на любом арабском базаре за пару сотен фунтов.
— Да? А я всегда думала… — Элизабет замялась, поставив фигуру не на своё место. — Ну что ж, мне пора, — заявила она тоном человека, выполнившего свою задачу. — Не надо забывать, что я всё ещё работаю.