Кэрол не могла скрыть своего беспокойства, когда Майкл был сокращен в четвертый раз. Теперь, когда их дочери предложили место в художественной школе, им бы не помешали дополнительные деньги.
Крестным отцом девочки был Филипп.
— И что ты собираешься теперь делать? — спросила Кэрол, когда Майкл рассказал ей о том, что произошло в клубе.
— Есть только одно, что я могу сделать, — ответил он. — В этом инциденте пострадала моя репутация. Я подам в суд на этого ублюдка.
— Как ужасно называть таким словом своего старейшего друга. И потом, мы не можем позволить себе судебное разбирательство, — возразила Кэрол. — Филипп — миллионер, а у нас нет ни гроша.
— Ничего не поделаешь, — сказал Майкл. — Я добьюсь своего, даже если придется продать все.
— И пусть вместе с тобой страдает твоя семья?
— Никто из нас не пострадает, когда он оплатит мне издержки и моральный ущерб.
— Но ты можешь и проиграть, — сказала Кэрол. — И у нас ничего не останется — даже меньше, чем ничего.
— Это невозможно, — сказал Майкл. — Он совершил ошибку, сказав все это перед свидетелями. В ресторане клуба в тот момент было более пятидесяти членов, включая президента клуба и редактора местной газеты, и они слышали каждое слово.
Кэрол это не убедило, но она с облегчением отметила, что в течение нескольких следующих дней Майкл ни разу не упомянул имени Филиппа. Она уже понадеялась, что муж одумался и все это дело будет забыто.
Но тут «Хасельмир кроникл» решила напечатать свою версию ссоры между Майклом и Филиппом. Под заголовком «Война в гольф-клубе» был помещен отчет о том, что произошло в прошлую субботу. Газета прекрасно знала, что само содержание разговора нельзя предавать огласке, чтобы не оказаться в суде, но журналист так тщательно подобрал слова и намеки, что статья не оставляла сомнения в том, что же случилось тем утро на самом деле.
— Это последняя капля, — сказал Майкл, закончив читать статью в третий раз. Кэрол поняла, что никакие слова не удержат теперь ее мужа.
На следующий день Майкл посетил Реджинальда Ломакса, местного адвоката, который учился в школе с ними обоими. Вооружившись статьей, Майкл рассказал Ломаксу о разговоре, который «Кроникл» так нагло опубликовала во всех деталях. Майкл также рассказал Ломаксу дополнительные подробности того, что случилось в клубе в то утро, и вручил ему четыре исписанных листа бумаги, которые должны были доказать его правоту.
Ломакс внимательно изучил заметки.
— Когда вы написали все это?
— В машине, сразу после того как нас выпроводили.
— Как предусмотрительно с вашей стороны, — сказал Ломакс. — Крайне предусмотрительно.
Он озадаченно посмотрел на своего клиента поверх полукруглых очков. Майкл ничего не сказал.
— Вы, конечно же, знаете, что закон — дорогое удовольствие, — продолжал Ломакс. — Иск о клевете не получится дешевым, даже с такими сильными доказательствами. — Он постучал по заметкам, лежавшими перед ним. — Вы можете и проиграть. Очень часто исход дела о клевете зависит от того, что запомнили другие люди или, это еще важнее, что они согласятся вспомнить.
— Я прекрасно знаю это, — сказал Майкл. — Но я исполнен решимости добиться успеха. Нашу беседу в то утро слышали более пятидесяти человек.
— Значит, так тому и быть, — согласился Ломакс. — Тогда мне нужен аванс в размере пяти тысяч фунтов на первые расходы и подготовку к судебному заседанию.
Майкл впервые задумался.
— Деньги будут возвращены, если вы выиграете дело.
Майкл достал чековую книжку и написал сумму, которая составляла как раз остаток его пособия по сокращению.
На следующее утро «Ломакс, Дэвис и Ломакс» объявила о возбуждении иска по делу о клевете.
Неделей позже иск был принят к рассмотрению.
Шли дни, но споры относительно того, кто прав, а кто нет в деле «Гилмор против Мастерса», не утихали.
Члены клубы перешептывались между собой о том, кого из них могли бы вызвать в суд в качестве свидетелей. Кое-кто уже получил письма от «Ломакс, Дэвис и Ломакс» с просьбами рассказать, что они помнят из разговора двоих мужчин в то утро. Большая часть сослалась на забывчивость или глухоту, но были и такие, кто письменно подтвердил ссору. Вдохновленный Майкл продолжал наступление — несмотря на недовольство Кэрол.
Прошел месяц, и однажды утром, после того как Кэрол отправилась в банк, Майклу Гилмору позвонил Реджинальд Ломакс, который сообщил, что его пригласили на «непредвзятую консультацию».
— Вы, конечно, не удивились этому, после тех доказательств, что мы собрали, — ответил ему Майкл.
— Это только консультация, — напомнил ему Ломакс.
— Консультация — не консультация, но я не соглашусь меньше, чем на сто тысяч фунтов.
— Ну, я пока даже не знаю, зачем они… — начал Ломакс.
— А я знаю. Я также знаю, что за последние одиннадцать недель из-за этого ублюдка меня ни разу не пригласили на собеседование для приема на работу, — воскликнул Майкл с негодованием. — Не меньше ста тысяч фунтов, вы слышите меня?
— Я думаю, что ваш оптимизм в данных обстоятельствах чрезмерен, — сказал Ломакс. — Но я дам вам знать ответ той стороны, как только закончится встреча.
Вечером Майкл рассказал Кэрол радостную новость, но, как и Реджинальд Ломакс, она была настроена скептически. Звонок телефона прервал их спор на эту тему. Кэрол стояла рядом, а Майкл внимательно вслушивался в слова Ломакса. Похоже, Филипп был готов решить проблему за двадцать пять тысяч и оплату судебных издержек обеих сторон.
Кэрол закивала ему, чтобы он соглашался, но Майкл опять повторил Ломаксу, что не согласен меньше чем на сто тысяч.
— Разве вы сами не видите, что Филипп наконец понял, во что ему обойдется решение вопроса по суду? И он прекрасно знает, что я не уступлю.
Кэрол и Ломакс были не согласны с ним.
— Положение гораздо менее определенное, чем вам это кажется, — говорил ему адвокат. — Присяжные на суде могут посчитать, что слова были просто шуткой.
— Шуткой? А как насчет драки, которая за этой шуткой последовала?
— Но она была инициирована вами, — отметил Ломакс. — Двадцать пять тысяч — вполне приличная сумма в этих обстоятельствах.
Майкл отказался уступать и завершил разговор требованием ста тысяч фунтов.
Прошло две недели, и сторона ответчика предложила не доводить дело до суда за компенсацию в пятьдесят тысяч. На этот раз Ломакс не удивился, когда Майкл с ходу отклонил предложение.
— К черту внесудебное решение! Я сказал вам, что не стану рассматривать сумму меньше ста тысяч.
Ломакс уже знал, что любой призыв к благоразумию будет встречен глухотой.