И Дункан, обративший, наконец, внимание на свой стейк, отрезал кусочек.
— Вот только как мне свести этого одиночку и жениха? Есть какие-нибудь идеи?
— Это не так уж и сложно, — ответил я. — Скажем, как насчет вагона-ресторана, буфета, пассажирского вагона или тамбура? Да мало ли в поезде подходящих мест?! Потом у тебя есть черный кондуктор и прочий обслуживающий персонал.
— Да, конечно, но все должно произойти как бы само собой, — сказал задумчиво Дункан.
Тут сердце у меня упало: пустую тарелку Кристабель уже убрали, хотя мы с приятелем успели лишь едва притронуться к заказанным нами блюдам.
— Заканчивается глава тем, что поезд вдруг встает в тоннеле примерно на полпути, — сказал Дункан, глядя куда-то вдаль.
— Но как? И почему? — спросил я.
— В том-то все и дело. Ложная тревога. Никакого злого умысла. Младший отпрыск того самого американского семейства — его зовут Бен — случайно потянул стоп-кран, когда сидел в туалете. Там такой хай-тековский туалет, и вот он принял стоп-кран за ручку слива.
Пока я прикидывал, насколько это все правдоподобно, перед Кристабель поставили новое блюдо: перепелиную грудку с картофелем «фондан» и копченой грудинкой. Девушка не стала тратить попусту время и тут же принялась за дичь.
Дункан сделал паузу, чтобы отпить вина. Ну, подумал я, теперь я просто обязан выложить ему все начистоту. Но не успел сказать и слова, как приятель опять подал голос.
— Идем дальше, — объявил он. — Глава восьмая. До остановки поезд проехал по тоннелю сколько-то там миль, но до середины еще не добрался.
— А это так важно? — машинально спросил я.
— Еще бы! — воскликнул Дункан. — Французы и англичане определили место в тоннеле, где заканчивается британская юрисдикция и начинается французская. Чуть позже ты увидишь, насколько это существенно для всего сюжета.
Официант обошел вокруг стола, подливая нам кларет. Я прикрыл свой бокал рукой: нет, вино было чистый нектар, просто мне не хотелось давать Кристабель повода заказать еще одну бутылку. Она же и не пыталась как-то сдерживаться и несколькими большими глотками допила свое вино. А Дункан излагал историю дальше.
— Итак, остановка, — пояснил он, — произошла исключительно по недоразумению, и выяснилось это довольно быстро. Дитя в слезах, семья извиняется, по внутренней связи служба безопасности дает разъяснения, и это должно развеять все опасения, которые, возможно, возникли у кого-то из пассажиров. Через несколько минут поезд вновь трогается с места и вскоре пересекает середину тоннеля.
Трое официантов убрали наши пустые тарелки. Кристабель промокнула уголок рта салфеткой и одарила меня широкой улыбкой.
— И что же случилось потом? — спросил я, стараясь не встречаться с ней взглядом.
— Когда случилась остановка, террористы забеспокоились, что в поезде скрывается какая-то конкурирующая группировка, преследующая ту же цель, что и они. Но когда выяснилось, что произошло на самом деле, они воспользовались возникшей суматохой и проникли в помещение рядом с кабиной машиниста.
— Мадам, не желаете отведать чего-нибудь? — спросил официант Кристабель, указывая на тележку с десертом. Я с ужасом наблюдал, как ей положили по порции всего, что там только было.
— Впечатляет, да? — спросил Дункан, истолковавший выражение моего лица как проявление тревоги за тех, кто оказался на его поезде. — Но это еще не все!
— Месье?
— Спасибо, я сыт, — ответил я метрдотелю. — Может, кофе, но только чуть позже.
— Нет, спасибо, ничего не надо, — ответил Дункан, стараясь не потерять нить рассуждений. — К началу девятой главы террористы уже проникли в кабину машиниста. Под дулом пистолета они вынуждают его и его помощника сбавить обороты и во второй раз остановить поезд, не понимая, что они уже на французской территории. Один из террористов — ну тот, который одинок, — оповещает по внутренней связи пассажиров, что теперь это не ложная тревога. Поезд, говорит он, захвачен группировкой — какой именно, я пока не придумал, — и через пятнадцать минут будет взорван. Он предлагает всем покинуть поезд и пройти по тоннелю как можно дальше, пока не прогремел взрыв. Некоторые пассажиры, конечно же, впадают в панику. Кто-то немедленно выпрыгивает в тускло освещенный тоннель. Одни продолжают яростно искать своих мужей, жен, детей, другие же несутся без оглядки в британскую или французскую сторону — в зависимости от своей национальности.
Тут меня отвлекли: метрдотель подкатил к нашему столику еще одну тележку. Выдержал небольшую паузу, поклонился Кристабель и затем зажег маленькую горелку. Подлил немного коньяка в миску с медным дном. Похоже, он собирался делать креп «Сюзетт». [17]
— В истории есть момент — возможно, это будет в десятой главе, — когда отец из американской семьи решает остаться на поезде, — продолжал тем временем Дункан, необычайно воодушевленный собственным рассказом. — Он говорит своим домочадцам, чтобы они прыгали с поезда и бежали как можно дальше. Из остальных пассажиров остаются только миллионер, его жена и тот самый жених. У каждого из них будут для этого веские личные причины, какие именно, станет ясно из последующих событий.
Метрдотель чиркнул спичкой и поднес огонь к крепу. Синее пламя пробежало кругом по посудине и, взвившись вверх, растаяло. Он одним движением переложил свой шедевр на теплое блюдо и поставил перед Кристабель.
А я со страхом подумал, что мы уже проскочили тот момент, когда я мог сказать Дункану правду.
— Итак, теперь у меня в кабине машиниста трое террористов. Они уже убили помощника машиниста, а в поезде осталось всего четыре пассажира плюс черный кондуктор — он, кстати, может оказаться переодетым британским спецназовцем, но это я точно еще не решил.
— Кофе, мадам? — спросил метрдотель, выждав, когда Дункан остановится, чтобы перевести дух.
— По-ирландски, — сказала Кристабель.
— Обычный, пожалуйста, — попросил я.
— А мне без кофеина, — сказал Дункан.
— Ликеры или сигары?
На это предложение метрдотеля отреагировала только Кристабель.
— И вот в начале одиннадцатой главы террористы пытаются вступить в переговоры с британской полицией. Но те заявляют, что не вправе вести подобные переговоры, поскольку поезд уже не под их юрисдикцией. Террористы просто ошарашены, ведь никто из них по-французски не говорит, да и требования у них были к британскому правительству. Один из террористов пытается найти в поезде хоть кого-то, кто бы говорил по-французски, и встречает жену греческого миллионера.
Он ненадолго прервал рассказ, чтобы глотнуть кофе.
Кристабель налили бокал темно-красного портвейна. Я взглянул на этикетку: «Тэйлор» 1955 года. Это было что-то такое, чего мне никогда не доводилось пробовать. Кристабель знаком показала, чтобы бутылку оставили на столе. Официант кивнул, а Кристабель тут же наполнила мой бокал, не спросив, хочу ли я этого. Метрдотель между тем обрезал для Дункана кончик сигары, которую он вовсе не просил.