Проект возведения на Челси-террас нового магазина, предложенный совету Лондонского графства сэром Чарли Трумпером, получил широкое освещение в прессе, в основном благоприятное. Однако в некоторых статьях, посвященных предлагаемому строительству, миссис Трентам заметила упоминание о каком-то Мартине Симпсоне, представлявшемся президентом федерации за спасение мелких магазинов — органа, выступающего против самой идеи Трумпера. Симпсон заявлял, что реализация такого проекта не принесет владельцам мелких магазинов ничего, кроме вреда, а в конечном итоге даже поставит под угрозу само их существование. Дальше он жаловался на то, что ни у одного из местных торговцев нет возможности воздействовать на такого влиятельного и состоятельного человека, как Чарли Трумпер.
— У них появится такая возможность, — сказала миссис Трентам за завтраком в то утро.
— Что появится?
— Ничего существенного, — успокоила она своего мужа, а чуть позднее снабдила Харриса необходимыми финансовыми средствами, чтобы Симпсон смог подать официальный протест по поводу замыслов Трумпера. Она также выразила согласие покрывать любые расходы, которые Симпсон может понести в связи с этим делом.
Плоды стараний Симпсона она ежедневно отслеживала по газетам и однажды даже поведала Харрису, что готова платить этому человеку гонорар за услуги, которые тот ей оказывал. Но, как всякий активист, он бился за правое дело бескорыстно.
Когда на площадку миссис Трентам были брошены бульдозеры и работы у Трумпера остановились, она переключила свое внимание на Дэниела и проблему его наследства.
Ее адвокаты подтвердили, что пересмотреть завещание будет невозможно до тех пор, пока сам Дэниел Трумпер добровольно не откажется от всех своих прав. Они даже дали ей формулировку того, что ему необходимо подписать по такому случаю, поставив ее перед неразрешимой задачей получения его подписи.
Поскольку миссис Трентам даже не представляла себе ситуацию, в которой она и Дэниел могли бы встретиться, вся эта затея представлялась ей обреченной на провал. Тем не менее она позаботилась, чтобы этот проект оказался запертым в нижнем ящике ее письменного стола в гостиной вместе с другими документами, касающимися Трумперов.
— Рад видеть вас вновь, мадам, — сказал Шнеддла. — Я не могу найти подходящих извинений, что так много времени мне понадобилось, чтобы выполнить ваше задание. Естественно, я возьму с вас не больше того, о чем мы договорились вначале.
Букинист не мог видеть выражение лица миссис Трентам, так как она еще не убрала вуаль. Проследовав за стариком вдоль покрытых пылью полок с книгами, она оказалась в его задней каморке. Здесь ей был представлен доктор Халкомб, который, как и сам хозяин, был в теплом пальто. Она отказалась от предложенного ей стула, заметив на нем тонкий слой все той же пыли.
Старик с гордостью указал на восемь ящиков, стоявших на его столе, и целый час объяснял с помощью доктора Халкомба, как они составляли каталог библиотеки ее покойного отца: вначале в алфавитном порядке по авторам, затем по тематике и, наконец, по названиям с перекрестными ссылками. В правом нижнем углу каждой карточки карандашом была аккуратно проставлена примерная стоимость каждой книги.
Миссис Трентам была поразительно терпелива со Шнеддлзом, задавая ему время от времени вопросы, ответы на которые ее не интересовали, и позволяя ему вдаваться в долгие и запутанные объяснения того, чем он занимался пять последних лет.
— Вы проделали замечательную работу, мистер Шнеддлз, — сказала она, когда он выхватил последнюю карточку — «Золя, Эмиль (1840–1902)». — Я не могла желать лучшего.
— Вы очень добры, мадам, — старик низко поклонился, — и вы всегда проявляли такую заинтересованность в этих вопросах. Ваш отец знал, кому доверял дело всей своей жизни.
— Пятьдесят гиней, так мы договаривались, если я правильно помню, — миссис Трентам достала из сумочки чек и передала его владельцу книжного магазина.
— Спасибо, мадам, — сказал Шнеддлз, рассеянно положив чек в пепельницу и едва сдержавшись, чтобы не добавить: «Я бы с радостью уплатил вам вдвое больше за полученное удовольствие от такой работы».
— И я вижу, — проговорила она, более внимательно присмотревшись к сопроводительным бумагам, — что вы оценили всю коллекцию чуть меньше, чем в пять тысяч фунтов.
— Да, это так, мадам. Но я должен предупредить вас, что если я и ошибся, то только в сторону занижения стоимости. Понимаете, некоторые из этих изданий настолько редкие, что очень трудно сказать, сколько за них могут дать в случае открытой продажи.
— Значит ли это, что вы готовы дать такую сумму за библиотеку, если я вам ее предложу? — в лоб спросила миссис Трентам.
— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, мадам, — ответил старик. — Но увы, боюсь, что у меня просто не найдется такой суммы.
— А как вы отнесетесь, если я доверю вам ее продажу? — спросила миссис Трентам, не спуская со старика глаз.
— Не могу представить себе большей привилегии, мадам, но для реализации такого дела могут потребоваться долгие месяцы, а возможно, и годы.
— В таком случае мы должны заключить определенное соглашение, мистер Шнеддлз.
— Определенное соглашение? Я не вполне понимаю вас, мадам.
— О партнерстве, мистер Шнеддлз.
Миссис Трентам одобрила выбор невесты, сделанный Найджелом, хотя выбирать ему почти не пришлось, ибо она уже давно сделала это за него.
Вероника Берри обладала всеми качествами, которые ее будущая свекровь считала необходимыми для того, чтобы стать членом семьи Трентамов. Она имела неплохое происхождение: отец — вице-адмирал, еще не вышедший в тираж, а мать — дочь викарного епископа. Они жили безбедно, хотя и не отличались богатством, и, самое главное, из их трех дочерей Вероника была самой старшей.
Свадьба была устроена в приходской церкви: Киммериджа, где в свое время Веронику крестил викарий, конфирмовал викарный епископ, а теперь выдавал замуж епископ Батский и Уэльский. Во время торжественного, но без излишеств приема миссис Трентам сообщала всем, что «дети», как она их называла, проведут свой медовый месяц в семейном поместье в Абердине, прежде чем вернуться в свой дом в Кадогане, который она выбрала для них. «Это совсем рядом с Честер-сквер», — объясняла она, независимо от того, спрашивали ее об этом или нет.
На свадебный пир были приглашены все тридцать два компаньона маклерской фирмы «Киткэт энд Эйткен», но только пятеро нашли возможным совершить путешествие в Дорсет.
Во время приема, устроенного на лужайке перед домом вице-адмирала, миссис Трентам не преминула побеседовать с каждым из присутствовавших компаньонов и, к ужасу своему, обнаружила, что ни один из них не питал радужных иллюзий в отношении перспектив Найджела.
Миссис Трентам лелеяла надежду, что ее сын вскоре после сорока станет компаньоном фирмы, ибо хорошо знала, что фамилии нескольких более молодых людей уже стояли в левом верхнем углу бланков фирмы, несмотря на то что они пришли работать уже после Найджела.