— Представляешь, — жаловалась она Дафни в тот вечер, — один из мелких служащих «Пенни банка» даже набрался наглости заявить, что если мне когда-нибудь удастся выйти замуж, то и тогда они будут счастливы иметь дело только с моим мужем.
— Первая встреча с миром мужчин, не так ли? — заметила Дафни, бросая на пол журнал, который читала. — Их замкнутыми обществами, их клубами? Место женщины — на кухне, и если ты хороша, то это только в спальне. Иногда.
Бекки мрачно кивнула, возвращая журнал на стол.
— Это настрой ума, который меня никогда не волновал, должна признаться. — Дафни сунула ноги в модные туфли с острыми носами. — Но это потому, что я не родилась с такими амбициями, как у тебя, моя дорогая. Однако настало время, как мне кажется, бросить тебе еще один спасательный круг.
— Спасательный круг?
— Видишь ли, все, что тебе надо, чтобы разрешить твою проблему, так это старый школьный галстук.
— А он не будет смотреться несколько нелепо на мне?
— На самом деле, скорее всего, даже привлекательно, но не в этом дело. Дилемма, перед которой ты стоишь, — это твой пол, не говоря уже об акценте Чарли, хотя я почти избавила бедного мальчика от этой проблемы. Тем не менее одна вещь остается непреложной — еще не найден способ, чтобы менять пол человека.
— К чему все эти рассуждения? — спросила Бекки.
— Ты такая нетерпеливая, дорогуша. Совсем как Чарли. Ты должна давать нам, простым смертным, больше времени, чтобы объяснить, что у нас в голове.
Бекки присела на краешек дивана и сложила руки на груди.
— Прежде всего ты должна уяснить, что все банкиры — страшные снобы, — продолжала Дафни. — В противном случае они занимались бы тем же, чем и ты, а именно: содержали бы свои лавки. Поэтому, чтобы приучить их есть с твоей руки, тебе необходим представительный мужчина.
— Представительный мужчина?
— Да, кто угодно, главное, чтобы он сопровождал тебя во время твоих походов в банк в любое время, когда это будет необходимо. — Дафни встала и оглядела себя в зеркале, прежде чем продолжить. — Он может быть не наделен твоими мозгами, но и не обременен твоим полом или акцентом Чарли. Все, что ему нужно иметь, так это старый школьный галстук и, желательно, какой-нибудь звонкий титул. Банкирам особенно нравится звание «баронет», но тебе важнее всего заарканить кого-нибудь, кто явно нуждается в деньгах. В оплате предоставляемых услуг, понимаешь?
— А что, разве такие люди бывают? — В голосе Бекки сквозило недоверие.
— Без всякого сомнения. В действительности людей такого типа гораздо больше, чем тех, которые согласны гнуть спину ежедневно. — Дафни улыбнулась ободряюще. — Дай мне одну-две недели, и я раздобуду не менее трех кандидатов. Вот увидишь.
— Ты чудо! — воскликнула Бекки.
— В ответ я рассчитываю на небольшое одолжение с твоей стороны.
— Все, что угодно.
— Никогда не говори так, когда имеешь дело с такими вымогательницами, как я, дорогуша. Однако просьба у меня на сей раз совсем простая и вполне посильная для тебя. Если Чарли попросит тебя пойти с ним на полковой ужин и танцы, ты должна согласиться.
— Почему?
— Потому что у Реджи Арбутнота хватило глупости пригласить меня на это идиотское мероприятие, а я не смогла отказать ему, не рискуя лишиться шанса поохотиться у него в имении в Шотландии в предстоящем ноябре. — Бекки не сдержала улыбку, между тем как Дафни продолжала: — Я ничего не имею против того, чтобы пойти с Реджи на бал, но мне совсем не хочется, чтобы он провожал меня после того, как он закончится. Итак, если мы договорились, то я снабжаю тебя одним из бесхребетных баронетов, а от тебя требуется только сказать «да» в ответ на просьбу Чарли.
«Да».
Чарли не был удивлен, когда Бекки без колебаний согласилась пойти с ним на полковой бал. Дафни к тому времени уже рассказала ему о заключенной между ними сделке. Поразило его то, что, когда Бекки заняла свое место за столом, его коллеги-сержанты не могли отвести от нее глаз.
Ужин проходил в большом спортивном зале, что тут же вызвало у его приятелей многочисленные воспоминания о днях их обучения в Эдинбурге. Однако на этом сходство заканчивалось, поскольку еда здесь не шла ни в какое сравнение с той, которая предлагалась в Шотландии.
— А где Дафни? — спросила Бекки, когда перед ней появился большой кусок яблочного пирога, щедро покрытый кремом.
— Там, за столом для почетных гостей, вместе со знатью, — сказал Чарли, указывая за спину пальцем. — Не может позволить себе, чтобы ее видели с такими, как мы, не так ли? — добавил он с усмешкой.
К концу ужина последовала серия тостов — в честь всех и вся, как показалось Бекки, кроме короля. Чарли объяснил, что еще в 1835 году королем Вильямом IV полку было пожаловано освобождение от тостов в честь Его Величества, так как его верность короне не вызывала сомнений. Однако они все же подняли стаканы за вооруженные силы, за каждый батальон в отдельности и, наконец, за полк под предводительством их бывшего полковника, сопровождая каждый тост криками «ура». Наблюдая реакцию мужчин, сидевших за столом вокруг нее, Бекки впервые поняла, что многие люди из этого поколения считали себя счастливыми уже только потому, что остались живы.
Бывший командир полка баронет сэр Данверс Гамильтон, кавалер орденов «За отличную службу» и «Британской империи», с моноклем в глазу, произнес трогательную речь, в которой славил всех своих боевых товарищей, по разным причинам отсутствовавших на этом торжестве. Бекки почувствовала, как напрягся Чарли, когда прозвучало имя его друга Томми Прескотта. В конце они все встали и выпили за отсутствующих товарищей. Бекки неожиданно почувствовала волнение. Как только полковник сел, закончив речь, столы были сдвинуты, чтобы освободить место для танцев. С первыми звуками музыки, исполняемой полковым оркестром, из другого конца зала появилась Дафни.
— Пойдем, Чарли. У меня нет времени ждать, когда ты найдешь дорогу к столу почетных гостей.
— С большим удовольствием, мадам, — проворковал Чарли, поднимаясь со своего места, — но что случилось с вашим Реджи, как его звать?
— Арбутнот. Я оставила болвана в объятиях дебютантки из Челмсфорда. Ну и ужасная девица, скажу вам.
— И что же такого ужасного в ней? — передразнил Чарли.
— Мне даже в голову не приходило, что наступит день, когда Его Величество позволит кому-либо из Эссекса быть представленным при дворе. Но ужаснее всего — это ее возраст.
— Почему? Сколько же ей лет в таком случае? — спросил Чарли, уверенно кружа ее в вальсе.
— Я не могу быть полностью уверенной, но ей хватило смелости представить меня своему овдовевшему отцу.
Чарли разразился смехом.
— Ты не должен считать это смешным, Чарлз Трумпер, правила хорошего тона требуют от тебя проявить сочувствие. Тебе еще многому надо учиться.