— Могу я поговорить с полковником?
— Я доложу ему, что вы на линии, мистер Трумпер, — донеслось в ответ. Чарли усмехнулся, подумав, что никогда не сможет скрыть свой акцент, разговаривая по телефону.
— Доброе утро, Чарли, — прозвучал в трубке другой акцент, который тоже нельзя было не узнать.
— Могу ли я подойти и встретиться с вами, сэр? — спросил Чарли.
— Безусловно, — ответил полковник. — Но не могли бы мы отложить это до десяти, старина? К этому времени Элизабет отправится навестить свою сестру в Камден-хилл.
— Я буду у вас ровно в десять, — пообещал Чарли. Повесив трубку на крючок, он решил потратить два оставшихся часа на обход магазинов. Во второй раз за утро, когда Бекки все еще спала, он вышел на Челси-террас.
Разыскав майора Арнольда в скобяных товарах, Чарли начал обход девяти своих торговых точек. Когда они проходили мимо многоквартирного дома, он подробно рассказал заместителю о своих планах создания на месте дома шести новых магазинов.
После того как 129-й номер остался позади, Чарли поведал Арнольду о своем беспокойстве по поводу винно-водочного магазина, который, по его мнению, все еще работал без полной отдачи. И это несмотря на все преимущества, связанные с введением у них службы доставки, которая первоначально имелась только у фруктово-овощного магазина. Чарли гордился тем, что это был один из первых магазинов в Лондоне, который принимал заказы по телефону и в этот же день доставлял товар покупателям, у которых имелся открытый счет. Это была еще одна идея, которую он позаимствовал у американцев. И чем больше он читал о новинках, появляющихся у его коллег в Штатах, тем сильнее ему хотелось съездить туда и посмотреть все своими глазами.
В памяти у него все еще хранились воспоминания о его первой службе доставки, когда он использовал лоток деда в качестве транспортного средства и Китти в качестве посыльной. Теперь для этой цели у него использовался аккуратный голубой фургон мощностью в три лошадиные силы, по бортам которого золотыми буквами бежала надпись: «Трумпер, честный торговец, основавший дело в 1823 году».
Остановившись на углу Челси-террас, он внимательно посмотрел на магазин, который обращал на себя внимание огромными аркообразными окнами и массивными двойными дверями. Он знал, что почти подошло то время, когда ему надо будет войти и предложить мистеру Фотерджиллу крупный чек на покрытие его задолженности. Бывший сотрудник 1-го магазина недавно заверил Чарли, что его банковский баланс имеет перерасход более двух тысяч фунтов.
Чарли вошел в 1-й номер, чтобы уплатить гораздо более скромную сумму, и поинтересовался у продавщицы за прилавком, закончили ли они реставрацию «Девы Марии с младенцем», срок выполнения которой истек еще три недели назад.
Он не жаловался на задержку, так как она давала ему лишний предлог для посещения. Обои на стене в зале для посетителей по-прежнему отставали, а за стойкой теперь осталась одна-единственная продавщица, и это наводило на мысль, что зарплату платить было нечем.
В конце концов появился мистер Фотерджилл с картиной в новой золоченой раме и вручил ее Чарли.
— Благодарю, — сказал Чарли, жадно впившись в красно-синие мазки смелой кисти, создавшей этот портрет, и только тут понял, как недоставало ему этой картины.
— Интересно, сколько она стоит? — спросил он Фотерджилла, передавая ему десятишиллинговую банкноту.
— Несколько фунтов, не больше, — заявил эксперт, потрогав свой галстук-бабочку. — Только в одной Европе можно встретить бесчисленное множество работ неизвестных авторов на эту тему.
— Интересно, — произнес Чарли, сверяясь с часами и засовывая в карман квитанцию. Он позволил себе длительную прогулку по Принцесс-гарден на пути к дому полковника и теперь рассчитывал прибыть туда за пару минут до десяти. Раскланявшись с мистером Фотерджиллом, Чарли вышел на улицу.
Несмотря на сравнительно раннее время, на улицах Челси было полно людей, и Чарли то и дело приходилось приподнимать шляпу, узнавая своих покупателей.
— Доброе утро, мистер Трумпер.
— Доброе утро, миссис Симмондз, — приветствовал Чарли, пересекая улицу, чтобы срезать путь, пройдя через парк.
Он попытался представить, что скажет полковнику, когда выяснит, почему председатель решил подать в отставку. Какой бы ни была причина, Чарли был твердо намерен не терять старого солдата. Он прикрыл за собой парковую калитку и пошел по аллее.
На ней он посторонился, чтобы пропустить женщину, толкавшую детскую коляску, и картинно отсалютовал старому солдату, сидевшему на скамейке и скручивавшему самокрутку. Оставив позади крошечную лужайку, Чарли ступил на Джилстон-роуд, предварительно закрыв за собой калитку. На пути к Трегунтер-роуд его шаг становился все быстрее и быстрее. Продолжая размышлять о причинах отставки полковника, он с улыбкой на лице прошел мимо своего маленького домика, совсем забыв о картине под мышкой.
Скорее рефлекс, а не желание узнать, что происходит, заставил его мгновенно обернуться, когда где-то сзади раздался крик и послышался звук хлопнувшей двери. Он остановился, увидев, как на улицу выскочила всклокоченная фигура и бросилась бежать в его сторону. Чарли стоял, как загипнотизированный, предчувствуя недоброе, пока напоминавший по виду бродягу человек не подбежал и не замер всего в паре шагов от него. В течение нескольких секунд двое стояли, уставившись друг на друга и не произнося ни слова. Ни у бродяги ни у джентльмена на лицах не отразилось и тени сомнения в том, что они узнали друг друга. Но, узнав друг друга, они не поверили своим глазам.
У Чарли в голове не укладывалось, что стоявшая перед ним небритая и неряшливая личность в старой армейской шинели и помятой фетровой шляпе была не кем иным, как тем человеком, которого он впервые увидел на вокзале в Эдинбурге почти пять лет тому назад.
В памяти Чарли о том моменте запечатлелись три чистых кружочка на каждом из эполетов шинели Трентама, с которых, должно быть, совсем недавно были сняты капитанские звездочки.
Трентам опустил взгляд и с секунду смотрел на картину, а затем, внезапно бросившись вперед, вырвал ее из рук опешившего Чарли и, развернувшись, побежал назад по дороге. Чарли немедленно бросился следом и стал быстро нагонять Трентама, которому мешали тяжелая шинель и находившаяся в руках картина.
Чарли находился в ярде от убегавшего и вот-вот должен был схватить его, когда услышал второй крик. И тут он замер, сообразив, что крики доносились из его собственного дома. Ему не оставалось ничего другого, как дать Трентаму исчезнуть вместе с картиной, а самому свернуть к крыльцу дома 17. Вбежав в гостиную, он увидел повара и няню, склонившихся над Бекки. Она лежала на диване и кричала от боли.
Глаза Бекки просветлели, когда она увидела Чарли.
— Ребенок пошел, — только и успела сказать она.
— Повар, помогите мне осторожно перенести ее в машину, — попросил Чарли.
Вдвоем они вынесли Бекки из дома и направились по дорожке, в то время как няня выбежала вперед, чтобы открыть дверцу машины и помочь им уложить ее на заднее сиденье. Чарли посмотрел на жену. Ее лицо было бескровным, а глаза помутнели. Казалось, что она была без сознания, когда он закрывал дверцу.