Поблизости не было ни одного супермаркета. Только несколько старинных продуктовых магазинов, но и те уже закрыты. К тому же у меня отсутствовала кухонная утварь, и заводить ее я не собирался.
— Иногда приятно перекусить в каком-нибудь ресторанчике. Роскошный пир в отеле на сей раз не обещаю, но…
— Но это будут не пончики?
— Это будут не пончики.
Словно делая огромное одолжение, она спросила:
— Куда пойдем?
— В квартале отсюда, на той стороне Гиндзы, в Синтомитё полно ресторанчиков и забегаловок, где питаются клерки.
— А что будем делать с твоими преследователями?
— Если они увяжутся за нами, тем лучше — будет случай повнимательнее их рассмотреть.
Выйдя на улицу, мы увидели, что окно квартиры напротив заметно преобразилось. Шторы были отдернуты, в комнате горел свет. Курьер, облокотившись на подоконник и подперев щеку, беззастенчиво нас разглядывал. Вероятно, этап закулисных игр закончился. Что ж, разумное решение. Внезапно он расплылся в белозубой улыбке. Я украдкой взглянул на Мари — та показывала ему язык. О-хо-хо. Может, я участвую в пьесе абсурда? За что мне это все? Тихие, спокойные дни, гладкая пластмассовая жизнь, вернетесь ли вы когда-нибудь? Или потеряны безвозвратно?
Мы обогнули парковку. Делая вид, что увлечена разговором со мной, Мари искоса наблюдала. Когда мы дошли до светофора, позади раздался уже знакомый глухой стук закрывающейся дверцы. На этот раз Сёва-дори осталась у нас за спиной. Мари тихонько сообщила мне, что сейчас на парковке стоит на три машины больше, чем днем. По ее мнению, наблюдение велось из неброского серого универсала.
— Это потрясающе.
— Что именно?
— Твоя наблюдательность.
— Просто ты невнимательный.
Так мы и шли. Вдоль тротуара тянулась металлическая сетка. С внутренней стороны к ней почти вплотную прилегала стена. Выбеленное ветром и снегом и впитавшее городскую пыль бетонное здание выглядело необитаемым. В узком промежутке между стеной и металлической сеткой торчало несколько чахлых деревьев. Оживление многолюдного квартала, казалось, совершенно не затронуло огромного заброшенного строения. Настоящая черная дыра в самом сердце столицы.
Мари с подозрением спросила:
— Что это за место?
— Начальная школа, — ответил я, — вернее, бывшая школа. Из-за малого количества учеников три года назад ее объединили с другой школой, неподалеку. Дети ушли туда. Что ж, обычное дело для столицы. Когда-то я здесь учился.
Мари остановилась перед большим белым щитом, оповещавшим о начале строительных работ. Похоже, она совершенно перестала замечать нашего соглядатая.
— Застройщик — одна из столичных корпораций — будет строить корпоративное жилье. Здесь написано, что работы начнутся в декабре.
— Ясно.
Мы продолжили путь.
— Ты, кстати, что хочешь на ужин?
— Мне все равно.
Мы забрели в китайский ресторанчик. Я был здесь впервые. Аккуратные столики, небольшое помещение. Место выбирала Мари.
— Видишь кафе напротив? Думаю, наблюдатель направится туда. Вряд ли он рискнет зайти в один ресторан с нами — слишком мало места. Значит, мы сможем спокойно поговорить и заодно прекрасно его рассмотрим.
Так и вышло. Мужчина занял столик у окна в кафе напротив и был виден через стекло как на ладони. Его пышная шевелюра, именно такая, как ее описал Сато, подрагивала, когда он поворачивал голову и смотрел в нашу сторону.
Мари тоже взглянула на него, отметив, что его внешность и манеры действительно мгновенно выдают род его занятий. После этого она, похоже, окончательно потеряла к нему интерес. Не глядя на меня, она долго изучала меню и наконец заказала бокал пива и жареную лапшу. Я выбрал свинину в кисло-сладком соусе.
Пока мы ждали наш заказ, она спросила:
— Послушай, а ты хорошо дерешься?
— Почему ты спрашиваешь?
— Парни вроде него, с одной извилиной в голове, чуть что, лезут в драку. На обратном пути он может к нам привязаться.
— Вряд ли. Думаешь, может?
— Думаю, что нет. Но мы должны предусмотреть все варианты, в том числе и вероятность конфликта.
Если дойдет до драки, я потерплю позорное поражение. Всегда был слабаком. В школе самый низкий балл у меня был по физкультуре. Когда устраивались кроссы, я обычно прибегал последним. Да и сейчас я совершенно не занимаюсь спортом.
Мари молча окинула меня странным взглядом. Трудно сказать, что она при этом думала, но я вряд ли получил в ее глазах положительную оценку.
Осушив первый бокал практически залпом и тут же заказав второй, она неожиданно сказала:
— Ты говорил, что твоя жена работала в художественном музее.
Я кивнул.
— В каком?
— В музее Китаути. Он не совсем частный, им управляет финансовое юридическое лицо, Фонд искусств Китаути. Почти три тысячи квадратных метров, довольно много для негосударственного музея. Жена говорила, у них в штате тридцать сотрудников.
— Она была очень увлечена работой?
— Почему ты спрашиваешь?
— На втором этаже много книг. В основном по искусству, в том числе и на иностранных языках. Можно потом почитать?
— Можно, только там, кажется, в основном на французском.
— Ну уж по-французски-то я читать умею. А ты разве нет?
Я покачал головой, и снова у нее появилось это странное выражение. Похоже, я в ее глазах пал еще ниже.
— Кстати, а когда ты бросила университет?
Она тихо пробормотала:
— После того, как один дурак средних лет приперся ко мне на работу… Совсем недавно.
Я не нашелся что ответить. К счастью, в этот момент принесли мою свинину в кисло-сладком соусе.
На обратном пути преследователь шел за нами буквально по пятам до самого дома. Обошлось без эксцессов. Кажется, он вернулся в машину. Наверное, станет дожидаться сменщика.
Сато по-прежнему стоял у окна, на этот раз что-то держа в руках. Я присмотрелся — это была книга. Вероятно, Чжуан-цзы. Да уж, трудно представить более подходящее чтиво в подобных условиях. Заметив нас, он с улыбкой помахал рукой. Я помахал в ответ, но тут же услышал исполненный упрека голос:
— О чем ты только думаешь, дурень?
Когда мы вошли в дом, на часах было уже девять.
— Так… — пробормотал я и огляделся по сторонам. Мари стояла поодаль, скрестив на груди руки, ждала моего решения. — Можешь занять второй этаж. В стенном шкафу есть матрас. Женской пижамы у меня нет, можешь взять мою футболку. Она там же, в шкафу. Второй этаж на это время будет твоей личной территорией. Только…